С минуту помолчав, старушка сказала:

— Ну, сынок, теперь в постель ложись.

Наутро я проснулся почти совсем здоровым. Меня пришли навестить ребята и очень обрадовались, увидев, что я поправился. Они благодарили хозяйку, и это ей, видимо, было приятно — ее доброе морщинистое лицо улыбалось.

48. Над Днестром

На КП меня встретил Ольховский. Спросив о здоровье — я, конечно, сказал, что все в порядке, — он сообщил:

— Наши войска расширяют плацдарм на правом берегу Днестра. — И добавил: — Ваша задача: прикрыть с группой переправы на Днестре в районе Ямполь — Сороки.

Я был так счастлив, услышав о новой победе наших войск, что почувствовал себя совершенно здоровым. Подъем перед боевым вылетом, как всегда, удваивал силы.

В штабе ознакомился по карте с линией фронта и, получив нужные указания, проинструктировал летчиков.

И вот я уже в самолете.

Под нами — однообразная местность. Снег совсем стаял. Всюду — полосы чернозема, кое-где речушки. Отчетливо выделяется железнодорожная линия, по ней хорошо ориентироваться.

Долетаем до переправ.

Местами Днестр покрыт дымовой завесой.

Встречи с врагом ждали недолго. Две группы «юнкерсов» — всего их было около восемнадцати — выскочили из-за облаков на небольшом расстоянии от нас. Надо было ошеломить врага: быстро развернулся и повел группу в атаку.

Пристраиваюсь к одному самолету и в упор открываю огонь. Вражеский бомбардировщик загорелся. Кто-то из ребят крикнул по радио: «Готов!» Остальные «юнкерсы» пикированием уходят на запад. Мы остаемся. Я вижу, что вдали от нас, над расположением своих войск, группа немецких бомбардировщиков принимает боевой порядок, — очевидно, фашистские летчики по радио получили приказ вернуться и выполнять задание. Мне очень хотелось их атаковать, но оставлять переправы без прикрытия нельзя. И, словно в ответ на эту мысль, я услышал свой позывной. Узнаю голос командира:

— Ястреб тридцать первый! Отогнать противника подальше!

Командую своей группе: «В атаку!» — и мы стремительно на бреющем летим навстречу «юнкер-сам». Немцы постарались поскорее скрыться. Мы их только «попутали» и затем спокойно вернулись к переправам. Это была большая моральная победа над врагом, превышавшим нас численностью.

Вечером моя хозяйка заботливо спросила:

— Ну как, сынок, тебе здоровилось? Я ее обнял:

— Прекрасно! Еще одним фашистским самолетом стало меньше! Спасибо вам за помощь, за материнскую заботу…

В моей летной книжке появилась тридцать вторая личная победа.

49. У нашей государственной границы

Радостные вести: войска нашего фронта, развивая наступление, форсировали реку Прут и бои идут на территории Румынии, севернее Ясс. Весь полк с воодушевлением готовится к перебазированию. Нам известно, что в воздухе разгорелись сильные воздушные бои.

Хозяйка, провожая нас, сказала:

— Куда же вы, сынки, так скоро? Отдохнули бы.

— Отдыхать нам, мамаша, некогда!

Она обняла меня и стала, пригорюнившись, у ворот, глядя вслед машине, увозившей нас на аэродром.

Мы перелетели за Днестр, в Советскую Молдавию.

Наш новый аэродром находился неподалеку от крупного железнодорожного узла.

Немцам хотелось нанести удар по этому важному объекту, но сделать это им не удалось: хозяевами неба были советские летчики. Авиация противника была вынуждена отказаться от дневных полетов, решаясь на них только под вечер и ночью. Враг стремился вывести из строя наш аэродром.

Дня через три-четыре после перелета Ольховский, как обычно, проводил разбор воздушных боев. Смеркалось, день простоял жаркий, и только сейчас наступила прохлада. Мы отдыхали после трудных полетов, внимательно слушая командира. Вдруг кто-то пронзительно крикнул:

— «Хейнкеля»!

На аэродром заходили две группы «хейнкелей», по девять самолетов каждая. Вылетать было поздно. Пришлось, по приказу командира, разбежаться по щелям.

Слышу — упала одна, другая бомба. Началась лютая бомбежка. Она заставила нас убежать в поле.

Мне казалось, время тянется невероятно медленно. Мерзавцы, летное поле испортят!

Фашисты отбомбили и улетели. Страшно было идти на аэродром. Целы ли самолеты? Не верю своим глазам — все машины целы! Только две бомбы упали на посадочную полосу, остальные угодили в заболоченное место за окраиной аэродрома. Враг бомбил «с недолетом».

Видя, что ночные налеты неэффективны, немцы стали бросать против нашего аэродрома «охотников».

Однажды немецкие «охотники» внезапно выскочили из-за холма. Крайней на аэродроме стояла машина Евстигнеева. Вражеские «охотники» подожгли ее и улетели.

Евстигнеев, сжав кулаки, смотрел на свой горящий самолет. Кирилл редко терял самообладание, но сейчас он застонал, словно от боли, и глухо сказал:

— Какой же самолет был хороший!.. Ну, гады, попадитесь мне только!..

Действия немецких «охотников» были быстро парированы нашими истребителями. Фашисты больше не появлялись.

Летаем на разведку вражеских войск. Под крыльями самолета проплывает чужая земля. Здесь народ еще томится под игом фашизма. Быть может, в эту минуту румынский крестьянин с надеждой поглядывает на небо, видя наши самолеты. Мы чувствуем себя посланцами великой армии-освободительницы.

50. Как дерется истребитель

В середине апреля 1944 года немцы хотели ударом севернее Ясс отрезать наши войска, находившиеся между Прутом и Серетом. В воздух поднялось большое количество наших самолетов. Немцы, в свою очередь, подтянули авиацию. Завязались крупные воздушные бои. В первый день боев севернее Ясс я полетел со своей эскадрильей на прикрытие наземных войск

К линии фронта направлялись восемнадцать «Хейнкелей-111». Самолеты были новые, недавно выкрашенные в светло-зеленую краску — видимо, они были подброшены сюда на подкрепление.

Мы атаковали их со стороны солнца. Немцы не ждали атаки. Я решил сбить крайнего в пятерке. Пристроился к левому бомбардировщику и открыл огонь, словно присосался к вражескому самолету.

Немец завалил вправо и пошел к земле. Вражеская группа завернула на юг, к Яссам.

Анализируя последние воздушные бои, я еще раз убедился, какое огромное значение для летчика имеет физическая выносливость. Резкие снижения с большой высоты на малую, минутные перегрузки, от которых порой темнеет в глазах, — все это легко переносит физически закаленный человек.

Иногда в бою, выполняя каскад фигур, на мгновение теряешь сознание. Придешь в себя, сейчас же включаешься в боевую обстановку и снова действуешь на любой высоте, при любой скорости, в любом положении. Это умение выработалось у меня благодаря спортивной тренировке. Даже во фронтовой обстановке я старался найти время, чтобы сделать зарядку.