В бою стискиваешь зубы, задыхаешься от ярости, словно вступаешь в физическую борьбу. Нельзя давать волю гневу, надо держать себя в руках, иначе в горячке можешь допустить ошибку.

Конечно, одной физической силы для победы мало: воздушный бой — это проверка всех моральных и физических качеств советского летчика. Нужно обладать отличной техникой пилотирования, мастерством, а главное, теми моральными качествами, которые свойственны советскому воину. В минуту, когда, казалось, я теряю последние силы, меня поддерживала одна лишь мысль: «Я выполняю приказ Родины, воюю за правое дело Ленина —

Сталина!» В бою советский истребитель дерется до того мгновения, пока бьется его сердце, пока не иссякло горючее в баках, пока не израсходован весь боекомплект, пока самолет держится в воздухе. Владеет им и чувство боевого братства. Иногда после предельного напряжения в бою кажется, что ты не в состоянии драться, но взглянешь на това-. рищей, ведущих бой, и держишься: уходить с поля боя, когда друзья еще дерутся, немыслимо.

Большой моральной поддержкой для меня был голос с земли. Когда, чувствуя крайнее нервное напряжение, я слышал по радио знакомый голос: «Держись!» — то сразу ощущал прилив новых сил.

51. Слово с земли

Слово с земли поддерживало нас не только морально, оно нередко играло решающую роль в выполнении боевого задания.

В дни ожесточенных боев севернее Ясс на радиостанциях наведения переднего края часто бывал заместитель командира авиасоединения подполковник Боровой, опытный боевой летчик. Он прекрасно знал «по полету» всех летчиков соединения, которые летали на прикрытие наземных войск, следил за нашими действиями в воздухе. Его команды, своевременно поданные по радио, случалось, решали исход боя. Они мне очень помогали во время прикрытия войск.

Патрулирую над линией фронта. Напряженно слежу за воздухом. Внизу идет бой. Воздушный враг не появляется. Улетать без боя не хочется, а срок патрулирования уже истекает. Беру курс домой. Возбуждение, какое быва'ет перед боем, проходит, и только теперь ощущаю усталость: это уже третий вылет. Бесплодное ожидание противника иногда утомляет больше, чем бой.

Вдруг слышу знакомый голос с земли. Это говорит Боровой:

— Сокол тринадцать! Сокол тринадцать! Фашисты прилетели. Бей их, бей!

Боровой говорит спокойно, но быстро.

Молниеносно разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Усталости как не бывало.

Вижу, к линии фронта приближаются девять «хейншелей» и четыре истребителя.

«Хейншель» — двухмоторный самолет. Мы его называли пародией на штурмовик: стрелка на нем не было. Летчик видел только то, что делалось впереди, и не мог следить за хвостом своей машины. «Хейншель» можно было легко сбить сзади. Поэтому его всегда сопровождали истребители.

Я взглянул на бензомер — горючее на пределе. Можно дать короткий бой и дотянуть до аэродрома.

«Хейншели» начали выстраиваться в круг, готовясь штурмовать наши войска. Один уже заходил на штурмовку.

Командую Брызгалову, чтобы он с парой связал боем истребителей, а я с четверкой сверху, сзади, стремительно бросаюсь на врага. Прицеливаюсь. Дистанция подходящая. Открываю огонь. Самолет врага загорается и падает на территорию противника. Отхожу в сторону. Раздается спокойный голос Борового:

— Внимание! Второй «хейншель» заходит на штурмовку. Бей! Не теряй ни секунды!

Разворачиваюсь. Точно так же по шаблону заходит на штурмовку и второй «хейншель». Мне кажется, что передо мной первый «хейншель». Нет, это уже второй! Он упрямо намеревается тем же методом штурмовать наши войска.

Оглядываюсь — все мои летчики на месте. Брызгалов парой мастерски связал боем истребителей врага.

И точно так же, как и в первом случае, стремительно захожу сверху, сзади, в хвост «хейншелю» и даю очередь с той же дистанции. Второй «хейнкель» вспыхивает и падает неподалеку от первого.

— Молодец, так их! Давай еще! — кричит подполковник Боровой.

Вижу, Брызгалов отогнал истребителей противника. Мухин держится рядом со мной.

Разворачиваюсь. Бить некого. «Хейншели» на бреющем удрали восвояси. Мы возвращаемся на свой аэродром. Это был решительный, скоротечный бой. В этом бою большую роль сыграло своевременное слово с земли.

52. Первое Мая за рубежом

Вот уже несколько дней, как в воздухе с рассвета до темна стоит непрерывный гул авиационных моторов. Самолеты противника перешли к тактике массированных налетов. Враг стал еще расчетливее и хитрее.

Появились вражеские самолеты (говорили, что они принадлежат лучшим асам фашистской Германии), на бортах которых намалеваны черепа, кости и прочие эмблемы в этом же роде: фашисты всеми способами старались воздействовать на психику противника. На нас эта ерунда — назвать иначе подобные ухищрения было нельзя, — понятно, не производила никакого впечатления, служила лишь поводом для насмешек.

— Черепа и кости они, видимо, для себя заранее заготовили, — посмеивались летчики.

Мы делаем по нескольку вылетов в день. Напряженная обстановка в воздухе изнуряет. Зато радуют успехи каждого боя: мы деремся яростно, с неиссякаемой энергией.

Попытка немцев перейти в контрнаступление была сорвана при тесном и четком взаимодействии наземных войск и авиации.

1 мая перелетаем в Румынию. Река Прут сверху кажется желтовато-бурой дорогой.

Мы — за рубежом.

Садимся на аэродром севернее Ясс. Ясный, безоблачный день. Жарко. Вокруг аэродрома — сады. Все в цвету. Красиво. Но я многое бы дал, чтобы только взглянуть на заросшее осокой болотце у родной Ивотки…

Вечером, после напряженного летного дня, собираемся на командном пункте. Заместитель командира по политической части читает нам первомайский приказ Верховного Главнокомандующего.

Здесь, за пределами Родины, мы, советские воины, испытывали какое-то особенно глубокое и радостное волнение, слушая слова сталинского приказа:

«…Красная Армия вышла к нашим государственным границам с Румынией и Чехословакией и продолжает теперь громить вражеские войска на территории Румынии».

И мы, советские летчики, горды тем, что есть и наша доля в этой очередной победе наших войск

53. Самолет колхозника Конева

2 мая рано утром Ольховский вызвал меня на КП:

— Полетите на тыловой аэродром. Получите там подарок от колхозника из Сталинградской области. Полетите с Брызгаловым на «По-2».

Я не стал расспрашивать командира. Взял парашют и отправился с Брызгаловым к «По-2».

В последний раз я летал на нем, когда сдавал испытания в аэроклубе. Много воды утекло с той поры!

Я летел, прижимаясь к складкам местности; следовало быть начеку, чтобы не подкрались «охотники» противника. Прилетев на аэродром, я еще издали заметил на стоянке в стороне от других новенький, поблескивавший на солнце самолет.