Но кто может решиться? Огородников сидит взаперти. Жеребцов скрывается. Кто заинтересован узнать, что вообще вокруг происходит? Только Вахтанг с Исламбеком. Ну вот пусть тогда они и суют свои носы… Но соседи-то при чем? Вот здесь и нужно выбрать разумную и безопасную для прочих тактику действий!

Однако знать и не предотвратить — это уже само по себе преступление. Потому и крутись как хочешь.

Можно, конечно, поступить иначе. Вызвать, к примеру, взрывотехников из ФСБ, объявив им, что заряд вычислила охрана Евы Абрамовны, нанятая ею из-за боязни покушения на свою жизнь, особенно после странной и нелепой гибели мужа. Так вот, охрана сработала грамотно, взрывчатку обнаружила, увидев конец провода. Никто, естественно, не стал обезвреживать бомбу самостоятельно, решив обратиться к специалистам.

Так-то оно так, но тогда придется напрочь «забыть» о всех камерах, установленных в комнатах, а также и о сделанной видеозаписи.

Совещание, казалось, зашло снова в тупик. Но тут неожиданно озвучил свою мысль технически образованный Коля Щербак.

— А если поступить следующим образом? — сказал он, и лица всех присутствующих обратились к нему — нечасто Николай баловал товарищей своими откровениями, но, хотя делал это и редко, получалось, как в той поговорке, метко, иначе говоря, в масть.

— Короче, что ты предлагаешь? — не выдержал затягивающейся паузы неугомонный Филя.

— Я предлагаю организовать звонок полковника к его руководству.

— Зачем? — спросил Грязнов.

— Выклянчить себе неделю отпуска за свой счет — по болезни, по семейным обстоятельствам. Могут же у него быть, в конце концов, какие-нибудь обстоятельства?

— А семья у него имеется, ты интересовался? — настаивал Грязнов.

— Выяснить как два пальца… извините, Вячеслав Иванович. Ну или еще по каким-то другим причинам.

— И что? — теперь уже столь неожиданным предложением заинтересовался Турецкий.

— Заручится разрешением и отбудет. Куда, это уж нам решить легче. Зато его искать не станут — раз! Он нам развяжет руки в поиске Жеребцова — два! И — три! — сам поймет, что для него это единственное спасение. А оправдываться, когда его возьмут за то самое, будет тем, что сильно испугался. Сбежал от возможной мести подельников. Но пока был в бегах, одумался и решил их сдать с потрохами. Премии или ордена ему, конечно, не дадут, но срок после этого определенно скостят. А в его положении срок сейчас самое важное обстоятельство. И, наконец, четвертое: наши записи никому, кроме как нам самим на память, нужны не будут, а Жеребцова, скажем, мы вычислили по почерку. Уж на это нам ума хватит! Я так думаю…

— А что делать с техникой? — спросил Филя.

— О ней мы договоримся со спецами отдельно, заботливый ты наш. Объясним им, что сами технику ставили для контроля обстановки в квартире. Смотрели, но не круглосуточно, а записей не делали. А когда разобрались, схватились за головы. Обыкновенное российское разгильдяйство — повсюду опаздывать без веских к тому оснований. За это у нас даже и не наказывают, считая национальной чертой.

— Не знаю, как вам, а мне нравится! — заметил Турецкий.

Щербак скромно потупился. Его товарищи загомонили, поддерживая предложение.

— А что будем делать с полковником, — напомнил Грязнов, — если он не согласится?

— Доверительный разговор с ним мы поручим тебе, Слава, — сказал Турецкий. — Ты умеешь, я знаю, людей уговаривать. Даже упрямых. Расскажи ему, что в противном случае мы его уже сегодня, просто по ошибке, отправим в камеру, где и не таких, как он, уговаривали. Что пока разберутся, кто да куда, с ним тоже успеют разобраться очень большие специалисты, но по другой части. Вряд ли он не согласится на наши условия.

— А как же с протоколом допроса? — спросил «памятливый» Щербак.

— Да мы его вмиг допросим, успеем, время есть. А он нам под протокол расскажет все что угодно, успевай только записывать… Конечно, он уже отошел немного от первоначального страха и станет, скорее всего, врать напропалую, но нам не важно, только бы говорил. Захочет потом отказаться от своих слов — его дело. У нас уже будет собран и на него толковый компромат. Нам бы сейчас только до Жеребцова добраться, а тот всех сдаст.

— Почем знаешь? — спросил Грязнов.

— Да натура, поди, такая. Если он, убегая, весь холодильник свой опустошил, всю зимнюю одежду прихватил…

— А если у него холодильник отродясь был пустым? — подсказал Голованов.

— А из зимней одежды — одна та куртка, в которой он ходит? — добавил Демидов.

— Вы точно подметили, так может существовать только одиночка, циник, и причем порядочный неудачник, — в тон им отозвался Турецкий. — Единственное, что умеет, — это бомбы ставить. Ну и баб насиловать. За то и держали. Но, может, еще за какие-то иные редкие качества. Надо спросить у полковника, тот наверняка знает. И из этого исходить в дальнейших поисках.

— Так-то оно вроде получается, что мы почти все про него знаем, — заметил Филя, кроме одного: где искать?

— Значит, Баранова мы на какое-то время оставим в покое? — напомнил еще об одном «герое» Грязнов.

— Только в том случае, если Огородников не выдаст нам на него толковый компромат. Потому что он знает гораздо больше. Но и хочет, возможно, продать подороже. Вот тебе, Слава, как самому близкому его коллеге, и предоставляется это право — раскрутить полковника. При всей гнусности его натуры мне почему-то показалось, что он готов поверить нашим обещаниям.

— Так что, хлопцы? Поручаем мне это дело, да? — поинтересовался Грязнов. — А после дружно кидаемся на добычу?

— Если ничего другого не останется, — развел руками Голованов. — А Жеребцова надо искать где-нибудь в отдаленной деревне.

— Может, подскажешь, в какой конкретно? — съязвил Демидов.

— Тебе и подскажу, Вова, — спокойно ответил Сева. — Давайте я поеду в ту эмчеэсовскую часть, где служил Жеребцов, и поспрошаю его бывших коллег? Узнайте только, где служил? Может, тот же полковник знает, а может, в штабе МЧС? Но мне к руководству идти не по чину.

— Пока Слава будет колоть Огородникова, я свяжусь с МЧС, — серьезно сказал Турецкий.

Он достал мобильник и набрал нужный номер.

— Клавдия, голубушка, — заговорил мягко, и все тут же заухмылялись, — как вы там, без меня?.. Что, грустно? Это не самое страшное, подруга. Это, наоборот, приятное чувство. Шеф не наезжал? Смотри-ка, смирный становится, к чему бы?.. Сон видела?! Батюшки, про кого?.. Клавдия, я запрещаю тебе смотреть такие сны! Категорически! Не смей нарушать моих указаний! А теперь открой-ка свой талмуд, найди все головное руководство МЧС, включая самого, и продиктуй мне десяток-полтора руководящих телефонов. Прямых и секретарских тоже. Внимательно тебя слушаю… Записываю…

2

Петр Ильич Огородников понял уже, что у его похитителей не все в порядке, где-то произошел, видимо, сбой. И хотя держались они все в его присутствии уверенно и разговаривали напористым тоном, уж ему, как по-своему опытному борцу с организованной преступностью — не первый же год отдел в УВД возглавлял! — становилось ясно: что-то у них не так.