— А куда делись все трупы? — я начал медленно поворачиваться к вышедшим следом за мною Гриней и Софьей, и в этот момент раздался выстрел, а следом еще один. Как я сумел дернуться и почти уйти с линии огня, одному богу известно. Пуля, которая должна была поразить меня в сердце, вошла чуть правее, пробив легкое.

Несмотря на то, что я не умер вот прямо на месте, ранение было смертельным, если мне в ближайшее время не будет оказана помощь. Упав на землю, я почувствовал, как рот заполняется кровью и закашлялся, выплевывая ее в разные стороны. Скосив глаза в сторону, я увидел прямо напротив себя удивленные глаза Грини. Мертвые глаза. Еще не подернутые смертными бельмами, но уже не видящие ни меня, ни всего, что происходит вокруг.

Совсем рядом раздались шаги, и автомат, который все еще был у меня в руках, отлетел в сторону, а надо мной стояла Софья, и целилась из пистолета мне прямо в голову. Она улыбалась и вовсе не была похожа на то перепуганное существо, которое мы нашли в кладовке. Закрыв глаза, я стал ждать выстрела. Не хочу, чтобы последним, что я вижу, это было самодовольное лицо этой сучки. Щелк!

— Черт, — приоткрыв один глаз, я посмотрел на ее раздосадованное лицо, когда она отбросила в сторону пистолет с закончившимися патронами. От накатившего на меня дежавю и некоторой безысходности я хотел было рассмеяться, но вместо этого издал лишь приглушенный хрип, переходящий в бульканье пузырящейся во рту крови. Глядя пристально на меня, Софья усмехнулась. — Я знала, Сава, что ты сообразительнее некоторых.

Она подошла к своему, уже теперь бывшему жениху и сорвала у него с шеи какой-то кулон на цепочке. Я не разглядел, что именно там было, да и неважно, все равно я умираю, мне недолго осталось. Зато именно сейчас в голове словно что-то щелкнуло, как тот боек, и картинка полностью сложилась. Снова закашлявшись, я выплюнул очередную порцию крови, которой сердце исправно накачивало легкие и ему было невдомек, что этим оно меня убивает.

— Что это за пули? — сумел выдавить я из себя.

— Прости милый, ничего личного, мне даже порой было хорошо с тобой, — проворковала Софья, обращаясь к мертвому Грине, потрепав того по щеке, чем вызвала у меня рвотный позыв. Она совершенно ненормальная, да еще и блестящая актриса, как оказалось. Рыжая ведьма тем временем поднялась на ноги и подошла ко мне. — Что ты спросил? Ах, да, про пули. О, эти пули — настоящее сокровище, — она закатила глаза. — Как же хорошо, что со мной в подвале был недоучка неудачник Сава, а не, например, умненький Кузя. Адамантины — самые странные и загадочные камни, которые нам когда-либо дарило небо. Та комета, что уничтожила динозавров, рассыпала по планете эти удивительные минералы, недооцененные придурками, которые так и не смогли понять их сущность. Эти камни изменили людей, наделив избранных даром управлять силами природы, сделав магами. Они изменили ход истории, ход самой жизни, — в ее глазах загорелся фанатичный огонь и мне стало еще противнее. Наверное, она заметила гримасу отвращения на моем лице, потому что прервалась и сильно ударила меня, целясь по ране. Согнувшись от боли, я закашлялся, заливая белый песок кровью, чувствуя, как по лицу ползет слезинка яростного отчаянья, вызванного бессилием. — Раз уж попросил, слушай внимательно, Сава. Адамантины необычайны, но очень капризны. Они привязываются к тем, чью ДНК когда-то изменили, наделив даром, и теряют свои удивительные свойства, когда теряют связь с изначальными хозяевами копей. Правда, они теряют свои удивительные свойства и при извлечении их из материнской породы, но вот в руках хозяина, способны творить небывалые вещи. Например, несколько камней, лежащих в подвале, так сильно соскучились быть оторванными от корней, что признали своей хозяйкой меня. Удивительно, правда? Вынести их и начать изучать, а потом использовать во благо моего клана — это ли не награда за все то, что мне нужно было пережить, терпя день ото дня и твои идиотские приставания, и его лапанье, — она бросила взгляд, полный ненависти на своего жениха. — Всего лишь немного пыли с камня, собранного моими руками с каплей моего дара, и пулям, покрытым этим составом, не важны любые преграды. Ты мог бы стать… Боже, я даже не представляю, кем бы ты мог стать, если бы сам спускался в шахты и доставал привязанные к твоему зачуханному роду камни, не поручая их грубым рукам шахтеров, чьи прикосновения оскверняли эти чудные минералы, забирая большую часть их мистических свойств, оставляя всего лишь магнетиты, вместо истинных адамантинов. Люди не умеют ценить то, что имеют, а значит, нужно им в этом немного помочь, ты так не считаешь?

— Не считаю, — прохрипел я, не отводя от нее взгляда. — Ты чертова сумасшедшая сука, не подозревающая, что, если все с этими гребанными камнями так сложно, значит не нужно людям знать все их свойства. Что это не предусмотрено ни природой, ни божественным, ни инопланетным, ни чьим-либо другим замыслом. Их нельзя трогать. Или же можно вот так как мы это делаем, лишая силы. Эти чертовы камни уже погубили динозавров, и вполне могут добраться до человечества. Но ты слишком тупая дрянь, чтобы понять такую банальную истину. — Мне было все сложнее дышать, но Волкова, похоже, задалась целью дождаться, пока я вот так сдохну, продолжая трепаться на интересные ей темы, наслаждаясь мгновением своего локального триумфа.

— И этими губами ты целуешь маму, — пропела она заезженную до колик фразу, которую я слышал в миллионах разных фильмов еще там, в том мире. — Ах, да, она же умерла, какая жалость, — и, засмеявшись, она внезапно вскочила и быстро отошла, я надеюсь за автоматом, чтобы уже прикончить меня, и не заставлять все это выслушивать. — Ты долго. Я уже начала волноваться. Пришлось даже выйти к этим двум недоумкам, зато в нашем активе Гриньковы и Савельевы.

Я сделал чудовищное усилие, перевернувшись, чтобы посмотреть, с кем она разговаривает. Оказывается, ждала она своего брата Олега, который в этот момент обхватил ее шею руками, и они весьма страстно поцеловались. Я закрыл глаза. Это было для меня уже слишком.

— Что славы Чезаре Борджиа захотелось? Завоевать мир и трахать собственную сестру при этом? Тебе не говорили, что это немного неправильно и довольно аморально?

— Я не знаю, о ком ты сейчас бормочешь, Сава, — Олег подошел ко мне, опустившись так, чтобы мы могли друг друга видеть, — но не надо так горячо завидовать. Детка, почему он еще жив? — Олег повернулся