Среди людей, которые могли влиять на обстановку в воровской среде следственных изоляторов, был Павел Захаров, по кличке Паша Цируль. Он находился тогда в следственном изоляторе Лефортова под усиленным режимом.

Цируль был одним из авторитетнейших воров в законе — можно сказать, архиепископом воровского мира. Он входил в первую пятерку воров в законе и считал себя выше Япончика, поскольку свой воровской сан получил гораздо раньше, чем был «крещен» Вячеслав Иваньков.

Попасть к Цирулю мне было не сложно, поскольку, находясь в Лефортове, Паша стал вести себя достаточно неадекватно. Он сменил около двадцати адвокатов, писал странные письма и заявления, имел стычки с конвоирами, что было совершенно непонятно.

Воспользовавшись приглашением участвовать в защите Паши, я решил встретиться с ним и убедить Пашу, что расправу с Солоником в стенах изолятора допустить нельзя.

Не буду рассказывать подробно, как я попал в Лефортово, но через несколько дней я уже сидел в следственном кабинете вместе с адвокатом, который постоянно работал с Цирулем, и ждал своего клиента.

Когда ввели Пашу, я увидел, что это был человек, не похожий на стандартного вора в законе. Он был больше похож на музыканта. На вид ему было около шестидесяти лет. Он был в темных роговых очках, в спортивной куртке. Лицо тонкое, усталое. Он сухо поздоровался, присел.

Адвокат стал задавать ему какие-то вопросы, представил меня. Паша согласился, чтобы я работал с его делом. Тогда я, наклонившись к нему, прошептал на ухо, зная, что кабинеты Лефортова прослушиваются, что у меня есть клиент, которого зовут Солоник, он подозревается в убийстве воров в законе и я хотел бы принять участие в снятии напряжения в этом деле… Неожиданно Цируль сказал, что про Солоника он слышал, но ему совершенно по фигу, будет он убит или нет — ему своих проблем хватает. Мол, хочешь работать со мной — работай, а о посторонних говорить не надо.

В какой-то мере я был доволен результатом. Раз такой человек, как Паша Цируль, ревностный блюститель воровских законов и понятий, отмахнулся от Солоника, наверное, все не так уж опасно, как кажется.

Второй мой визит был в Бутырку. Там сидел авторитетнейший вор в законе, также входивший в пятерку, — Дато П. С Дато работал мой знакомый адвокат, который, по его словам, в последнее время обслуживал все воровское «политбюро». Попасть к Дато было нетрудно. Его адвокат каждый день ходил в Бутырку. Я пошел туда к одному из клиентов. Узнав, в каком кабинете работает мой знакомый, я вошел к нему. Коротко изложил свою проблему и сказал, что мне нужно поговорить с Дато.

— Я не против, — сказал адвокат. — Но согласится ли он говорить?

— А вы можете об этом его попросить?

— Конечно.

Через несколько минут я увидел, как по коридору провели Дато П. Это был пятидесятилетний мужчина, небольшого роста, крепкого телосложения, в черной куртке, напоминавшей тюремную. На мощной шее висел массивный крест из черного материала, похожего на пластмассу, на черной веревочке.

Я обратил внимание, как его вели. Рядом с ним шел конвоир, который больше напоминал телохранителя. Дато шел уверенной, спокойной походкой. Он вошел в кабинет к моему знакомому адвокату. Вскоре дверь приоткрылась, и адвокат махнул мне рукой — заходи.

Я вошел, поздоровался. Дато посмотрел на меня взглядом, от которого мурашки побежали по коже.

Я рассказал суть дела. Когда я назвал фамилию Солоника, Дато тут же сказал, почти в точности повторяя слова работника правоохранительных органов:

— А что, он еще жив?

Я понял, что союзника в лице Дато мне не найти. Мне надо было аккуратно ретироваться. Я так и сделал.

Более ясно обстановка была разъяснена третьим «законником», которого я посетил вскоре после того. Он объяснил мне, что вопрос о моем подзащитном практически решен ворами в законе на воле, а воры, находящиеся в следственных изоляторах, ничего не могут сделать, поскольку исполнять этот приказ будут люди, относящие себя к кровникам, или те, кто стоит близко к ворам, находящимся на воле и вынесшим Солонику приговор.

— Пусть он придумает какую-то более серьезную систему безопасности, — посоветовал мой клиент. Сделав паузу, добавил: — Хотя… что он может придумать…

Ситуация была тупиковой. Что же делать? Писать докладную записку тюремной администрации, что на моего подзащитного возможно покушение со стороны криминального мира? Они ответят мне: да у нас такого быть не может! Хотя убийства в камерах следственного изолятора случались нередко…

Я нервничал, нервничал и Солоник. Приходя в следственный изолятор по понедельникам, после двух выходных, я все время ждал, что мне сейчас скажут: «Ваш клиент повесился» или что-то в этом роде.

А дальше — экспертиза. Как-то, уже ближе к весне, пришел следователь с результатами экспертизы по перестрелке на Петровско-Разумовском рынке. Он долго знакомил Солоника со статьями Уголовно-процессуального кодекса, разъяснявшими его права, а затем прочел результат: экспертиза признала, что именно из его пистолета «глок» были убиты милиционеры на Петровско-Разумовском рынке.

Солоник закричал:

— Я этого не делал! Я не завалил троих! Одного — да, но не троих!

Он схватил чистый листок бумаги, лежавший в папке следователя, выхватил у меня из рук ручку и стал рисовать:

— Вот тут стояли они, тут — я. Как я мог в течение пятнадцати секунд выстрелить и попасть сюда, сюда и сюда? Смотрите сами!

Следователь сидел в недоумении. Действительно, получалось, что в течение пятнадцати секунд Солоник должен был прицельными выстрелами, развернувшись на 180 градусов, поразить сразу три мишени. Это было практически невозможно, поскольку и в Солоника стреляли с разных сторон. Но результат экспертизы показывал другое…

— Да ваша экспертиза… — выругался Солоник.

Второй раз я видел Солоника в таком состоянии. Он знал, что результаты подложные, знал, что сделано все специально. Я тоже верил ему, что он не мог за столь короткое время убить сразу троих. Один, от силы два… Но баллистическая экспертиза, как говорилось в заключении, показала, что наконечники патронов были сточены, чтобы выстрел был смертельным. Солоник возмутился, пытался доказать, что экспертиза проведена неправильно, что результаты не соответствуют действительности, на что следователь ответил:

— Будете доказывать все это в суде. У вас же опытный адвокат.

— Суд?! Представляю, что это будет за суд! Если вы провели такую фальшивую экспертизу… На что теперь мне надеяться?

Солоник еще долго спорил со следователем. Я отлучился в коридор. Но не прошло и пяти минут, как из дверей выскочил следователь и подбежал ко мне.

— Что случилось? Он пытался напасть на вас? — спросил я.

— Нет. Он просто предложил мне деньги, причем крупную сумму. — Следователь вытащил из кармана сигареты и нервно прикурил.