Не успевший как следует оглядеться, Ульдиссиан упал на колени. Мало-помалу дыхание его выровнялось, а ярость, овладевшая им в подземельях, вновь унялась.

Опомнившись, сын Диомеда почувствовал в кулаке нечто твердое, источавшее едва уловимую, однако приятную прохладу. Вдобавок, вещица в ладони неярко светилась, и свет ее напомнил Ульдиссиану мерцание звезд.

Бросив взгляд вниз, Ульдиссиан обнаружил в руке костяной кинжал Мендельна. В тот же миг исходивший от лезвия свет померк и угас.

Вспомнив о брате, Ульдиссиан обернулся, чтобы вернуть кинжал Мендельну… однако Мендельна нигде рядом не оказалось.

– Он куда больше тревожился о тебе и о том, что ты мог натворить, – пояснил голос с противоположной стороны.

Обернувшись, Ульдиссиан увидел перед собою Ратму.

– Мне нужно вернуться за ним!

– Ничто на свете не порадовало бы меня сильнее его спасения – тем более что в Кеджан, следом за тобой, его заманили по моему недосмотру, – отвечал Древний, подойдя ближе. – Но если ты вернешься в кеджанские подземелья и дашь магам бой, то лишишься всякой возможности исправить положение… может статься, уже непоправимо испорченное.

О чем таком Древний толкует, как всегда, осталось для Ульдиссиана загадкой. Понимал он лишь одно: брат все еще там, окруженный врагами – после того, как явился ему на подмогу.

– Я возвращаюсь!

Но Ратма отрицательно покачал головой.

– Ульдиссиан, ты просто еще не знаешь, что произошло за последние два-три часа. Члены совета магов и главы самых влиятельных гильдий – собравшиеся, напомню, ради встречи с тобой – были зверски убиты.

Эта новость поразила Ульдиссиана, как обухом по голове.

– Убиты? Кем? Как?

– Одной из своих же… объявившей, будто поступает так во исполнение твоей воли. Да, ее тоже разыскивают, но главное в том, что тебя объявили изувером и душегубом, повинным смерти вместе со всеми своими сторонниками. И теперь кланы магов… да что там кланы – вся столица на войну с эдиремами поднялась!

Именно этого кошмара сын Диомеда с самого начала и опасался, но был уверен, что сможет его предотвратить. Кто за всем этим стоит? Ясное дело, Инарий. Инарий… и без Диабло, надо думать, тоже не обошлось, хотя какой ему в том интерес, пока неизвестно.

Да, и еще некая чародейка, несомненно, получившая от ангела, либо демона, либо от обоих разом силу, позволившую ей в одиночку истребить немало опытных магов, закаленных во многих боях… Следовало полагать, сотворила это Амолия… но не по собственной воле. Не из тех она, кто вот так, запросто, обернется против своих.

Выходит, Малик обзавелся новым телом и, очевидно, союзниками, желающими Ульдиссиану погибели… но о себе Диомедов сын тревожился в последнюю очередь.

Ульдиссиан поднял над головой кинжал Мендельна, чтоб с его помощью вернуться в подземелья, а может, и переместить брата к себе… однако кинжал выглядел вовсе не так, как прежде. Клинок оружия сделался необычайно – зловеще, безжизненно бледен.

Древний скорбно покачал головой.

– Вот этого я и боялся. С той самой минуты, как почувствовал здесь тебя, но не его. Похоже, случилось самое худшее.

– Прекрати говорить загадками и помоги хоть что-нибудь сделать!

– Нет, Мендельну уже не помочь, – совершенно спокойно откликнулся Ратма. – Ничем не помочь. Взгляни на клинок. Связь между ним и Мендельном разорвана, а стало быть…

Умолкнув, Древний склонил голову.

– Стало быть, брат твой для нас потерян.

«Что это? – подумал Мендельн. – Смерть? Вот, значит, она какова?»

Если да, смерть он представлял себе совсем не такой. Разумеется, пути истины и фантазии пересекаются нечасто, если вообще хоть изредка пролегают через одни и те же миры, но Мендельн, учитывая все, что довелось ему увидеть при жизни, вовсе не думал, будто там, за пределами царства живых, начинается всего-навсего абсолютная пустота. Сейчас же он ничего вокруг не видел, ничего не смог бы потрогать и даже не знал, сохранилось ли в нем хоть что-нибудь от прежней, осязаемой ипостаси.

Мысли его вновь обратились к случившемуся в подземельях. Следуя указаниям, второго, безымянного ангела, он сумел не только быстро, не замеченным ни обычными, ни магическими охранителями, проникнуть в столицу, но и, благодаря узам крови вкупе с наукой дракона и Ратмы, без труда отыскать там брата. К несчастью, выручить Ульдиссиана оказалось отнюдь не так просто, как он надеялся.

О событиях, что привели к обстоятельствам, в коих он оказался, наконец-то отыскав брата, Мендельн знал куда больше многих других: ведь духи – духи убитых чародеев с гильдмейстерами – разумеется, первым делом явились к нему. Явились и с необычайной охотой поведали ему об обстоятельствах своей гибели, так что все подробности происшедшего Мендельну были известны, будто он видел все собственными глазами. Посему младший из Диомедовых сыновей ни на минуту не усомнился: чародейка Амолия – вовсе не та, кем кажется, а духи убитых подтвердили сие в такой манере, что хуже не придумаешь.

Духи поведали Мендельну, кто виновен во всех этих бедах, во всем этом кровопролитии. Они в красках рассказали именно ту самую историю, на истинности коей настаивал Ульдиссиан.

Жуткой смерти магов с гильдмейстерами предал злой дух верховного жреца, Малика.

Каким-то неведомым образом освободившись из обломка кости, в который был заключен Мендельном, Малик поражал жертву за жертвой, точно ужасная заразная хворь. Мало этого: если Мендельн не ошибался в предположениях, жертвами затянувшегося существования призрака до сих пор становились сплошь люди случайные, тогда как на деле тело ему требовалось только одно – тело Ульдиссиана.

Чувствуя за собою вину во всех тех ужасах, что постигли ни в чем не повинных людей, Мендельн мог думать лишь об одном. Брата следовало как можно скорее убрать из столицы, подальше от рыщущего по городу Малика. Однако какое-то время поиски шли безуспешно. Казалось, Ульдиссиана вовсе не существует, но вот, наконец, Мендельну удалось его отыскать. Ошибка его заключалась в том, что искал он наверху, а под землю заглянуть не догадывался.

Там, под землей, Ульдиссиан и нашелся… в окружении магов, жаждущих мести, а посему внимать доводам разума явно не склонных. В бой Мендельн кинулся без колебаний. Страх за жизнь брата придал его чарам силы, и оттого сотворенная им костяная стена изумила самого Мендельна не меньше, чем магов и, кажется, даже брата.

Но вот затем, когда Ульдиссиан не только отказался уйти, но и приготовился нанести ответный удар (и вправду сделаться тем самым злодеем, каким полагали его кеджани), Мендельн понял: иного выхода нет. Забыв о стене из кости, он сотворил новые чары, с помощью коих надеялся вывести брата из-под удара. Да, ради них пришлось пожертвовать кинжалом, но это Мендельна не остановило.