— Точно. — Лиля вздохнула по-старушечьи, жалостливо. Так вздыхают, приговаривая: «эхе-хе, грехи мои тяжкие». Правда, она приговаривать на стала, обошлась вздохом. — Для него это было такой же неожиданностью, как и для меня.

— Ладно, разберемся. — Лавров выглянул наружу, чтобы убедиться, что Мишаня в порядке, собаки не воскресли в одночасье, и Лиле ничего не угрожает. — На, держи пистолет, вдруг вернется. Если что, стреляй сразу на поражение.

— А как же предупредительный в воздух, капитан? — жеманно спросила Лиля и засмеялась. Ей почему-то стало очень весело, хотя обстоятельства к веселью располагали мало.

— Так я ж не капитан, я так, дружинник. — Ответная усмешка Лаврова вышла, наоборот, невеселой. Голос ржаво проскрипел в сыром воздухе и растаял, не подхваченный эхом. — Я эту сволочь ни о чем предупреждать не буду. Я ее на куски разорву.

Он снова скрылся в сарае, уверенный, что услышит звук открываемой калитки и успеет среагировать на возможное возвращение убийцы. В том, что Лиля до последнего не станет стрелять в живую мишень, он не сомневался.

Лежащий ничком связанный Широков, чей рот был заклеен такой же полосой скотча, как и у Лили, по-прежнему был недвижим. Лавров перевернул его на спину, развязал руки и ноги и рванул липкую ленту на лице. От боли оператор дернулся и очнулся.

— Где я? — Он озирался вокруг, словно не узнавая родного сарая. — Где Лилия Юрьевна и мальчик? Они живы?

— Все живы, парень. — Лавров успокаивающе похлопал Широкова по плечу. — Чем тебя вырубили?

— Рукоятью пистолета. Я не знал про пистолет, честное слово. Я не понимаю, откуда он мог взяться. У нас никогда не было пистолета. И Лилию Юрьевну я не специально в дом привез. Вы мне не верите?

— Да верю я тебе, верю. В этой жизни далеко не все неожиданности приятные. Даже детская. А уж про такую штуку, как убийство, и вообще говорить не приходится. У тебя голова-то как? Идти сможешь? Я «Скорую», вызвал, так что скоро подъедет.

Издалека действительно уже доносился вой сирены. Лавров поежился, он с детства ненавидел этот звук, который появлялся как предвестник чьей-то беды. Он помнил, как еще ребенком при появлении «Скорой помощи» всегда скрещивал пальцы на руке, чтобы отвести несчастье. Ему казалось, что таким нехитрым способом можно заставить колокол звонить не по себе. Однако не получилось.

Так же завывала сирена, когда «Скорая» увозила отца. Обширный инфаркт не оставил шансов на спасение ни отцу, ни оставшейся вдовой маме, ни ему, Лаврову, который с уходом отца, казалось, потерял часть внутреннего стержня. Несправедливым был этот ранний уход, нечестным, неправильным. И скрещенные пальцы нисколько не помогли отвести беду. Зря Лавров старался.

Сейчас звук сирены нес не горе, а спасение. Услышав его, приободрились и Широков, и несчастный Мишаня, который уже не катался по земле, а сидел, опершись на корявый ствол яблони, с ужасом поглядывая на трупы застреленных собак. Лавров открыл ворота, и «Скорая» влетела во двор.

— Что тут у вас? — недовольно спросила вылезшая из машины докторица, обошедшая мертвых псов по небольшой дуге. Пожилая, полная, с отросшей химией на голове и привычно недовольным взглядом.

— У нас тут двое покусанных и двое предположительно с сотрясением мозга, — любезно доложился Лавров. — Предлагаю установить очередность осмотра. Сначала дама, потом хозяин этого гостеприимного дома, — он коротко кивнул в сторону притихшего Широкова, который мрачно смотрел на своих собак, которые были больше не в силах его защитить. — Затем вон тот мужчина под деревом, и на закуску я. Хотя у меня, скорее всего, парочкой швов обойдется.

— Ты ранен? — в ужасе спросила Лиля.

— Встретился с одной из этих милых собачек. — И увидев ее побелевшее лицо, Лавров поспешно добавил: — Да не бери ты в голову, царапина. Мишке больше досталось.

— Ничего себе, все людям, — просипел из-под яблони Мишаня и криво улыбнулся.

— Мы в полицию сообщим, — сказала врач. Она заметила пистолет в руках Лили и теперь косилась уже на него. — Мы обязаны.

— В полицию мы уже сообщили, — сказала Лиля. — Я — помощник руководителя следственного управления. Меня зовут Лилия Ветлицкая. Сережа, у меня в сумке удостоверение, вот только я не знаю, где сумка.

— В прихожей, — подал голос Широков. — Лилия Юрьевна, вы оставили ее в прихожей.

— Я принесу. — Лавров зашагал к дому. — Предлагаю всем пройти внутрь, потому что осматривать пациентов на сырой земле хорошо только в войну, а у нас, слава тебе господи, мирное время.

— Надо Матвея забрать, — сказала Лиля. — Он там один, тревожно мне.

— Я его в будке своей запер, там безопасно, да и дома жилые рядом, — успокоил ее Лавров. — Сейчас ребята приедут, я им вас передам и съезжу. С мальчишки тоже показания же снять надо. И не тревожься. Убийцу в розыск объявили сразу после того, как с Ковалевой поговорили, то есть, — он посмотрел на часы, когда-то давным-давно подаренные отцом, — уже часа полтора как. Возможно, ребята на задержании, потому и сюда не торопятся.

После осмотра Лили Лавров совсем успокоился. Нанесенный ей удар даже не вызвал сотрясения мозга. Лилия Ветлицкая определенно в рубашке родилась. Состояние Широкова было немного серьезнее. Врач, осмотрев его, хмуро предложила госпитализацию и обследование на томографе. Оператор шатался, держался руками за голову и иногда чуть слышно стонал.

У Мишани обнаружились лишь глубокие царапины от собачьих когтей и зубов, а у самого Лаврова всего одна неглубокая рана, на которую действительно требовалось наложить два шва.

— Вы меня забинтуйте пока, — попросил он докторшу. — А когда все закончится, я обязательно в травмпункт заеду. Договорились?

Отсутствие опергруппы во главе с Иваном Буниным начинало его удивлять. Иван достал телефон, чтобы набрать номер майора, но не успел. Телефон в его руке зазвонил сам.

— Да, мама, — сказал Лавров в трубку, мельком взглянув на экран. — Что значит вам нужна помощь? И вам, это кому? Что? Сейчас буду.

Отключив телефон, он шагнул в сторону Лили и вынул из ее пальцев пистолет, который она все еще держала в руках.

— Матвей в нашем доме, вместе с моей мамой, — сказал он каким-то неестественным, словно замороженным голосом. — А убийца во дворе. Найди свою сумку и телефон и беспрестанно звони Бунину. Я поехал. — И, не дожидаясь ее ответа, выскочил во двор, затем за ворота, прыгнул в машину и умчался, вновь взвизгнув тормозами.

* * *

Сидеть в будке было скучно. Дождь прошел, и солнце заливало маленькое закрытое помещение через давно не мытые стекла, нагревая обшитые пластиком стены. Приезжали и уезжали машины, но, во-первых, их было немного, а во-вторых, жильцы предпочитали открывать шлагбаум самостоятельно.

Матвей покрутил головой в поисках хоть какой-нибудь книжки. Но их в будке не было. Усевшись на кончик стула, мальчик начал раскачиваться взад-вперед, вспоминая события, свидетелем которых он стал совсем недавно. Внезапно ему стало страшно, так страшно, как не было с тех пор, как он узнал, что мама умерла.