Скользнут взглядом… Матвей будто почувствовал на себе этот случайный, но цепкий и внимательный взгляд. На мгновение он перенесся в темный коридор административного здания их интерната. Вот он бежит вприпрыжку по коридору в сторону компьютерного класса, где забыл книжку. Звук его шагов отдавался глухим эхом. Он повернул за угол, чтобы пробежать мимо директорского кабинета, и вдруг со спины увидел женщину, которая стояла у двери. На звук эха она на мгновение повернула голову и машинально посмотрела, кто это. Точно. Когда он сказал Лиле, что видел ее со спины, он ошибся. Пусть совсем недолго, но он видел и это лицо, и этот чуб волос, и этот немигающий взгляд, как у волчицы.

Тогда в коридоре он не остановился, а продолжил свой бег, добрался до цели, схватил книжку и пустился в обратный путь. Женщины у двери уже не было, и он тут же забыл про нее, мечтая добраться до спальни и углубиться в чтение.

Сегодня он ее узнал. На фотографиях в доме Ильи Широкова была изображена та самая женщина, которая приходила к Ирине Тимофеевне Колпиной незадолго до того, как ту нашли убитой. И именно с этой женщиной был связан съедающий Матвея изнутри совсем недетский страх. Раздался пистолетный выстрел, затем второй, и женщина, недобро улыбаясь, вошла во двор.

Лавра, оценив ситуацию, достала из кармана мобильник и, не глядя, набрала номер.

— Сережа, это я, — сказала она, когда ей ответили. — Нам нужна твоя помощь. Нам — это значит мне и Матвею. Мы прячемся в доме, у нас во дворе убийца Веры. Она пришла за Матвеем. Я достала папино ружье, но ты все-таки поторопись.

* * *

Все шло наперекосяк. Не так, как должно было быть. Лёка снова и снова возвращалась мыслями к своему плану, такому четкому, ясному и понятному, что запутаться в нем, казалось, было просто невозможно. И тем не менее где-то этот план дал сбой, который привел к провалу.

«Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу», — вспомнилось ей, и она нехорошо, по-волчьи, улыбнулась. Митю должны были арестовать за убийства. Это было абсолютно очевидно. Он избавился от молоденькой любовницы и, чтобы спрятать лист в лесу, придумал историю с маньяком. У Митьки с детства были проблемы с сердцем, а жизнь с такой взбалмошной истеричкой, как Сашка, вряд ли походила на курорт, поэтому он должен был умереть от инфаркта либо сразу при аресте, либо в тюремной камере.

У него случился инсульт, что не меняло дела, но Ковалев не умер. Он лежал в реанимации городской больницы, и это было плохо, неправильно. Сашку, которая повторно попыталась покончить с собой (что поделать, у девочки всегда была нестабильная психика), успели откачать, и кто-то из них двоих вполне мог догадаться о скромном вкладе Лёки в их судьбу.

Впрочем, их слова ничего не значили. Следов она не оставила, в этом Лёка была уверена. То, что она — родственница одной из жертв — это просто случайность, которая ничего не доказывает. А вот то, что она не ликвидировала мальчишку, который случайно увидел ее в коридоре интерната, это плохо, очень плохо.

Почему-то она была уверена, что щенок, по следу которого она сейчас шла, именно тот, из интерната. Откуда он взялся, почему вместе со следовательшей оказался в доме Илюхи, этого она не понимала. Лёка приехала к брату, чтобы отбыть обязательный номер и узнать свежие сплетни. Работающий на телевидении Илья рассказывал много интересного, именно из этих рассказов она почерпнула все необходимое для реализации плана.

Войдя в дом, она увидела Ветлицкую и остолбенела. Та не могла тут находиться, а главное, не должна была увидеть в этих стенах ее, Лёку. Впрочем, и в том, что они с Ильей брат и сестра, тоже не было бы ничего страшного.

Эх, как не вовремя у нее сорвало резьбу при виде Ветлицкой. Лёка запаниковала, хотя прекрасно знала, что еще ни одна паника не приводила к положительному результату. Она сорвалась, наговорила глупостей, выдав себя, а затем выхватила пистолет, купленный по случаю несколько лет назад и придававший каменной уверенности в себе, и ударила Ветлицкую по голове. Илья закричал, тонко, по-заячьи, он всегда был тряпкой и трусом, здоровый крепкий лоб, смелости которого только и хватало на то, чтобы выковыривать беззащитную черепаху из костяного панциря. Карьеры не сделал, семью не сохранил, живет бирюком в стоящем на отшибе доме, построенном на деньги сестры. Слабак, сопля.

— Мальчик, — задыхаясь, произнес Илья, с ужасом глядя на распростертое у его ног тело Лилии Ветлицкой. — Мальчика не трогай, он же ребенок.

— Какого мальчика? — с изумлением спросила Лёка, решив, что брат от увиденного подвинулся рассудком. — Эта стерва что, беременная?

— Она не одна, она с мальчиком лет десяти. Он детдомовский. Лёка, ты что делаешь? Зачем ты ее ударила?

Услышав про детдомовского мальчика, Лёка просто остолбенела. В мозгу у нее щелкнуло. Она тут же вспомнила темный коридор, худенькую фигурку, тенью проскользнувшую по нему, огромные глазищи, вскинутые на нее.

Она понимала, что теперь выскочить из этой истории без потерь не получится. Ее вычислили, хотя это казалось невозможным, а значит, времени у нее осталось совсем немного. Час, быть может, два, три. За это время нужно успеть покарать тех, кто вмешался в ее замысел.

Первым делом мальчика, который сбежал, пока ее тютя-брат отвлекал ее внимание пустыми разговорами. Нет мальчика, нет доказательств ее вины. А уже затем избавиться от Ветлицкой и Ильи, которые лежат связанными в сарае. Боже мой, этот тюфяк даже не сопротивлялся, молча дал ударить его в висок рукояткой пистолета. Что ж, он сам виноват в том, что будет с ним дальше. Сарай, естественно, придется сжечь. Дом на отшибе, соседей нет, пока заметят огонь и вызовут пожарных, все уже будет позади. Если получится, то никто ничего не докажет. Ну переживет она пару неприятных допросов, как ближайшая родственница владельца дома, так она не Митька, у нее сердце выдержит, и не такое выдерживало.

Память услужливо подбрасывала картины, которые она много лет пыталась забыть. Старый ресторан с пыльными портьерами и нечистой скатертью. Жирно плещущуюся водку в мутной рюмке. Лицо Митьки, его рот, выплевывающий мертвые страшные слова о том, что они с Сашкой решили пожениться. Острый запах уксуса, от которого замирает дыхание. Жестокий огонь внутри, а потом боль, боль, боль, ничего, кроме боли.

Лёка мотнула головой, отгоняя наваждение, и пошла дальше. Сначала она заехала в ближайший к Илюхиному дому поселок. Охраннику на вахте она сказала, что у нее сбежал из дома племянник и что он может быть здесь, потому что в поселке у него живет одноклассник. Выяснилось, что сюда одинокий незнакомый пацаненок без сопровождения взрослых не прибегал.

Он мог отправиться в сторону трассы, чтобы вернуться в город и позвать на помощь, но откуда-то Лёка знала, что он этого не делал, а повернул в другую сторону, вдоль реки добравшись до коттеджей, стоящих чуть дальше в горку. Она доехала дотуда. Будка охранников оказалась пустой, и Лёку толкнуло нехорошее предчувствие. Бросив машину у шлагбаума, она пролезла под ним и быстро пошла вдоль улицы, озираясь. Мальчишка был где-то тут. Она чуяла его, как собаки свежий след раненой лисицы.