не более трёх десятков человек, которым не разорваться на всю империю. Как-то бестолково тут относятся к вопросам безопасности. Полиция, в смысле стража, имеется повсеместно и подчиняется полицмейстеру, это типа министра внутренних дел. А вот аналог ФСБ куцый какой-то, это если мягко сказать.

— А экспедитору вам не следует доложить? С меня-то взятки гладки, а вот вам как бы не нагорело.

— Я не служу в тайной канцелярии. Когда, и если, увижу его, то сообщу непременно. Ибо дело это государственной важности. Но пока, не вижу для этого возможности. Вы, я так понимаю, собираетесь… — она запнулась, предоставляя мне возможность обозначить свои планы.

— У меня те же сведения. И коль скоро он так близко, то как бы не подался в бега, когда до него дойдёт весть о гибели Егорова.

— Да. Молва о его лютой смерти уже пошла по городу. Вы собираетесь отправиться туда в одиночку?

— А вы знаете где можно найти Мирошкина?

— Увы, но он не сказал.

— А в разбойном приказе нас никто и слушать не станет, мне же нужно спасти сестру, — возразил я.

— Резонно. Ну что же, составлю вам компанию. Правда, мы понятия не имеем какой у этого Седова ранг. К тому же у него может оказаться щит, и телепорт.

— И что вы предлагаете?

— Я попросила о помощи моего местного коллегу, учителя фехтования гимназии. Два одарённых и невероятно нахальный и способный юноша это уже совсем другое дело.

Обрадовался ли я тому, что у нас появился ещё один помощник? Вот уж нет. Но и выбора был лишён. Чем бы не руководствовалась Рябова, у меня нет возможности сбросить её с хвоста. Остаётся только взаимодействовать и постараться сделать так, чтобы не пострадала Лиза.

— Кстати, Пётр Анисимович, я заполнила ваш щит, — передавая мне ладанку, произнесла она.

Проверить это я не мог, но и причин не доверять ей никаких. Поэтому я поблагодарил учителя фехтования, и повесив мешочек на шею попросил собираться, пока я буду седлать лошадей. Разумеется, если она намерена составить мне компанию. На что та ответила утвердительно с самым решительным видом.

Гостиницу мы покинули уже через пятнадцать минут, учитывая скорость лошадей, мы всё же должны будем оказаться в поместье раньше, чем до волхва дойдёт весть о гибели его помощника.

За городской заставой нас уже ожидал кряжистый мужчина лет шестидесяти. Вряд ли старше, так как на лице явственно присутствуют следы злоупотребления спиртным, хотя сейчас он и трезв как стёклышко. А дар, он своеобразный. Способен излечить серьёзные увечья, и в то же время, ничуть не препятствует разъедать организм тем же алкоголю или табаку.

— Матвеев Филипп Львович, а это тот самый интересный молодой человек о котором я тебе рассказывала, Ярцев Пётр Анисимович, — представила она нас друг другу.

Новый знакомый не чинясь пожал мне руку, окинув оценивающим взглядом, чему-то там кивнул, и развернув лошадь дал ей шпоры.

— Пётр Анисимович, позвольте вас спросить? — Эльвира Анатольевна, поначалу ехавшая рядом с Матвеевым, отстала от него, и поравнялась со мной.

— Разумеется, — легко согласился я.

Не то, чтобы я был склонен к разговорам, просто с каждой пройденной верстой в душе нарастала тревога за сестру. Умом я понимал, что та авантюра со спасением четы Ворониных не оказала никакого влияния на розыски Лизы. И даже наоборот, в наших руках оказалось блокирующее зелье, которое мне помогло. Управиться же быстрее в Курске у меня вряд ли получилось бы. Казалось авось улыбается мне во все тридцать два зуба. Но вот свербело и всё тут.

— Отчего вы так яростно отвергаете дружбу великой княжны Марии? — поинтересовалась Рябова.

— А вам откуда это известно?

— Уж простите, но вы не делаете из этого тайны, и не знает об этом только слепой и глухой.

— Избалованная девчонка, которая решила, что может просто указать пальчиком, и получить то, что ей нужно.

— В чём-то вы правы, её высочество привыкла получать то, что пожелает. Но как по мне, то она действительно ищет друга на которого сможет положиться, только делает это так, как привыкла с детства.

— Вот именно. А я не игрушка. И вообще, между нами нет и не может быть ничего общего. Лучше бы ей искать друга в своём окружении.

— Весь её круг состоит из тех кто заискивает перед ней из-за её положения, рассматривает её как полезное знакомство на будущее или как выгодную партию для женитьбы. Ничто из этого не является дружбой. Заслужив же расположение независимого и дерзкого молодого человека, она получит надёжное плечо.

— Какой ей прок от бесталанного поскрёбыша, — отмахнулся я.

— Подумайте над тем, что вы уже сделали, и что собираетесь сделать в ближайшие часы, — пожала плечами бывшая капитан.

— Ну может вы и правы. А к чему вы вообще заговорили об этом?

— Ваш амулет. Я видела его на великой княжне, теперь он у вас. Как наблюдала и пару бриллиантовых серёжек, а вы снарядили камнями две пули. И наконец, под вами любимая лошадь её высочества, Ласточка. Если вы полагаете, что эти подарки для неё ничего не стоят, то сильно ошибаетесь.

— Я так не считаю. Однако не откажусь ни от чего, что поможет мне спасти сестру.

— То есть, пойдёте до конца за того, кто вам дорог.

— Именно.

— Вот, её высочество, и желает стать для вас тем самым дорогим человеком. Потому что, решение государя поставило её под удар противников самодержавия, и я не удивлюсь, если на неё готовится покушение в эту самую минуту.

— С чего бы это? — искренне удивился я подобному повороту.

— Императрица Софья будучи, как и вы, поскрёбышем, желала занять престол, но прав на это попросту не было. Дар это конечно хорошо, но он не способен заменить право рождения, а ещё, не оказывает влияния на ум. Софья же была умна. Единственная возможность для неё получить престол, это заручиться поддержкой князей и бояр, что она и сделала поступившись толикой самодержавной власти. Потом ещё немного. Затем ещё чуть-чуть. Вне всякого сомнения, для России она сделала многое, провела реформы, вывела страну из отсталой, слаборазвитой в европейские лидеры. Перед её кончиной с мнением Российской империи уже не могли не считаться. Но как показали последующие годы правления Анны Иоанновны и регентство её сестры Прасковьи Иоанновны, отсутствие на престоле интригана способного играть на интересах и противоречиях влиятельных родов, ведёт к упадку. Причём по всем направлениям. Не идёт это на пользу и самим родам, которые вязнут в междоусобицах и постепенно теряют своё влияние. Даже если какой-то род временно возвышался, вскоре его низвергали