«Эх, сынки, вот к чему приводит самонадеянность», – сардонически ухмыльнулся Швепс. Покосился на безобразный талисман под зеркалом заднего вида и отважно полез внутрь вражеской бронетехники.

Внутри он неожиданно обнаружил, что сидит не в «Оке», а на откидном стульчике в тамбуре пассажирского вагона. Прямо перед глазами висела табличка «Место для курения». Под табличкой была прикреплена шикарная золоченая пепельница в виде рака, заглатывающего череп с костями. Безусловно, вещица олицетворяла рак легких, горла, губ курильщика и так далее. Рядом качалась, дружески скалилась, подмигивала и ернически шепелявила мерзопакостная голова:

– Кондуктор не шпешит, кондуктор понимает, што ш девушкою я рашшталшя навшегда…

– Что за бздема! – интеллигентно ругнулся Швепс.

После чего соскочил со стульчика и начал катастрофически терять необщее выражение лица, тыркаясь поочередно во все двери тамбура. Двери были заперты.

– Бейся, паяц! – с пафосом проблеяла голова.

Андрей Денисович, мерзейшим образом опупев, как какой-нибудь штатский, перекрестился двумя руками, заорал: «Караул!» – и сорвал стоп-кран.

В квартире Муромского тут же сработала сигнализация. Сработала, что называется, в одни ворота, исключительно до Фени. Малую толику шума и звона изловчились захватить чуткие слуховые рецепторы персеанского гостя, но на состоянии сонливца это не сказалось.

Фенечка встрепенулась и загромыхала грубым солдафонским голосом:

– Взвод, в ружье! Пробоина в ходовом отсеке. Судно атаковано превосходящими силами противника.

Бойцы взвода, пугаясь в простынях, брючинах и портянках, сталкиваясь лбами, бросились строиться в центральном проходе. Последним к шеренге примкнул Геннадий. Пуленепробиваемая шляпа-ретранслятор обнаружилась не на макушке боевого аллигатора, а на мор… э-э-э… будем все-таки считать, на лице. Он тискал, мял, дергал котелок обеими лапами, но тот словно прилип.

– Вах-вах, дело швах, – заливался Геннадий нехилыми крокодильими слезами. – Вэ виктис! Горе мне, побежденному. Не лупить мне больше глазетами, не выглядывать родинку-мать!

Первым не выдержал и прыснул Алексей. За ним зареготали Илья с Никитой. Зрелище вполне способствовало возникновению здорового утреннего смеха.

Если кому из вас, милые ящерки, тьфу ты, уважаемые читатели, довелось поиграть в спичечный коробок, вы должны помнить, что весь кайф сводился в наблюдении за проигравшим. На нос ему плотно насаживается верхняя обойма от коробка, от которой надлежит освободиться посредством лицевых мышц, без применения рук. Чертовски уморительное представление. Кто не верит, может подойти к зеркалу и, насадив коробок на нос, устроить себе театр одного зрителя.

Здесь в роли коробка" выступала шляпа. А в роли носа – то, что персеанам заменяет нос.

– Ну чисто жеребцы! – устыдила смехачей Фенюшка.

Затем ее бесплотные руки взяли ситуацию под контроль. Из кухни выплыл ужасающих размеров хлебный ножичек. Лапы звездожителя были отведены от лица и замерли по швам. Тесак плавно прогулялся по обеим сторонам головного убора, который тотчас свалился на пол. С затылка дружбанолога с треском оторвалась прозрачная лента, похожая на скотч, каковой, собственно, и являлась.

Предмет кухонной утвари переместился к Лехиной груди. Девичий голосок укоризненно пропел:

– А вам, Алексей Леонтьевич, не пора ли извиниться перед хорошим человеком? Что ж это вы, детинушка, в пионерское детство впали?

«Так ведь я того, я старый пионэр», – хотел пошутить Попов по инерции, но вдруг действительно почувствовал себя как напроказивший подросток перед старшей вожатой. Перед обожаемой вожатой, в которую тайно влюблен. Он залепетал:

– Извините, э-э, Тань Ванна, я больше не буду. Честное пионерское! Просто подумал, вдруг шляпа во сне спадет? Вот и закрепил. Чтобы не сваливалась. Нежный, поди, прибор…

Густой-прегустой, почти вишневый румянец засвидетельствовал его искреннее раскаяние.

– Смотри, Алеша, я на тебя надеюсь, – с двусмысленной тань-ваннской интонацией сказала Фенюшка и вновь вернулась к обязанностям диспетчера: – Совершено разбойное нападение на транспортное средство. Нарушитель блокирован. В настоящий момент он полностью морально подавлен. Имя нарушителя – Андрей Денисович Швепс. Рабочий псевдоним – Полковник. Альковная кличка – Мурзик. Особые приметы: схож с грибом боровичком, на щеке царапины от щучьих зубов. Сообщников при задержании не имел.

– Взво-од! – прервал доклад почуявший пороховой дым Никита. – Слушай мою команду. Поотделенно! Первое отделение, правое плечо вперед! Скачками – арш!

После чего под марш «Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица…» сиганул из квартиры, воодушевляя товарищей собственным примером.

Взвод бойко проследовал по лестничным маршам. Дробное эхо топота еще перекатывалось по спящему микрорайону, когда бойцы ввалились в салон «Оки». Метафизическая ловушка с незадачливым диверсантом была окружена по всем правилам науки побеждать.

Сидящего на карачках Швепса рывком поставили на ноги и энергично потащили наружу. Он затравленно оглянулся, оценил мощь противника и прикинулся непротивленцем. Полным непротивленцем – не только телесно, но и нравственно. Кроме того, Полковник крепко закрыл ладонями глаза. Он ожидал, что его повлекут в какую-нибудь окончательную похабень, и видеть это было выше его сил. С закрытыми глазами шевелить конечностями в такт перемещению оказалось необыкновенно трудно. По этой причине армейские ботинки Швепса порой исполняли функцию тормозных колодок, терлись о грунт и неприятно нагревались. Неприятности заметно усугубились во время подъема по лестнице.

Наконец спотыкающегося Андрея Денисовича прекратили тащить и уронили. Почему-то не в яму с нечистотами, а в мягкое кресло. Это вселяло некоторый оптимизм.

Хотя как посмотреть.

Полковник рискнул отнять руки от лица и окинуть взглядом узилище. Оптимизм испарился как легкий утренний сон. Еще бы! На Швепса с неопределенным выражением пялился натуральный крокодил – зеленый, в шляпе и в галстуке. Разевая зубастую пасть, чудовище осведомилось на чистом русском языке (как и полагается в кошмарах):

– Не знает ли милый нарушник-дивертисмент скатертью дорогу в музей «Союзмультфильма»?

Полковник совсем было собрался отпереться, что никакой он не мент, никакого Мультфильма не знает, в Союз не входит, но тут со стороны тыла раздался знакомый издевательский голос:

– Скатертью дорогу мы ему обеспечим после допроса. С пристрастием пятой степени.

Швепс медленно повернул голову. Преступная троица была в сборе. Уполномоченный жандармерии, инспектор СЭС и налоговый пристав. Последний (как его там? кажется, Попов), осклабившись, потирал руки:

– Нуте-с, ваше благородие госпожа непруха, кому не спится в ночь глухую? Ай-я-яй, полковник – и вдруг промышляете мелкими угонами частного автотранспорта. А инструментарий у вас своеобразный… – Попов вывалил на пол содержимое вещмешка, задумчиво покрутил в руках утюг и вдруг рявкнул: – Признавайтесь, Швепс, хотели поставить утюг на попа? Что?! Не на попа вы попали. На Поповича! Сами расколетесь или укольчик применить?