– Благодарю. – Я натянуто улыбнулась и дёрнула руку. Осторожно, чтобы не обидеть его слишком резким движением, но и дать понять, что пора бы уже заканчивать с поздравлениями.

– Надеюсь, мы станем видеться чаще. – Феддрик отпустил меня, переводя взгляд на моего новоиспечённого мужа.

– С чего бы? – У Хилберта хищно дёрнулись крылья носа, но больше он ничего не сказал, только поклонился.

А затем быстро утянул меня в карету, в которой я приехала к храму. Мы сели напротив, наконец, разомкнув руки. Смотрели друг на друга долго и неотрывно, пока экипаж выезжал по главной улице прочь из Ривервота – в сторону Волнпика. Там днём соберутся все гости, и начнётся веселье. Наверное, весьма относительное или показушное – кому как. Мне уж точно праздновать не хотелось. Хотелось выброситься из кареты к чёртовой матери и сбежать – теперь уж самой. Но это уже за гранью глупости.

Трепыхайся не трепыхайся, Поля, а ты уже жена. Жена, так его растак! И теперь надо детально подумать, как правильней и безопасней поступить дальше в обновлённых обстоятельствах. Я, уже было отвернувшись к окну, снова взглянула на Хилберта. Скорее можно расшибить себе голову о камень, чем манипулировать им. Давить на его зависимость от меня и моей близости? Угрожать? Или пытаться скорее подружиться, чтобы потом вывалить на него всю правду и заставить наконец поверить… Но пока отстранённый вид и холодный взгляд Хилберта не оставляли надежд провернуть всё поскорей. Знать бы ещё, что на самом деле творится у него в голове.

Иногда мне казалось, что за всеми этими вечными тревогами я упускаю что-то важное. И просто забываю о том, зачем вообще мне нужно вернуться домой, потому что всё, что там осталось, начинало казаться незначительным и тусклым. Как будто, вечно гоняя адреналин по крови, я уже начинала нуждаться в нём. Нуждаться в присутствии рядом этого мужчины, который непредсказуемее пороховой бочки. Нуждаться в опасностях, которые упирались бы ножом в спину.

Оказывается, мне с моим вечным цейтнотом дома жилось вполне себе спокойно. Уютно рядом с Антоном, у которого характер хоть и не сахар, но далёкий от этих полудиких нравов, что присущи местным мужчинам. И Хилберту – во многом больше других. Сейчас я вдруг осознала, что уже много месяцев, а может, и пару лет не испытывала рядом с любимым мужчиной никаких острых эмоций. Всё было спокойно – даже в постели. Случались, конечно, ссоры – а как без них, – но и те стихали быстро, чаще всего сходили на нет. Случались и романтические дни, наполненные нежностью и оторванные от окружающего мира. Порой я ловила себя на мысли, что Антону просто удобно… Удобно рядом со мной – привычной уже за шесть лет знакомства. И мне с ним тоже. Когда не надо ни о чём думать рядом с ним, задаваться вопросами и… гореть. Можно сказать, что это нормально. У всех так. Невозможно фонтанировать эмоциями всю жизнь и сношаться, как кролики, по три раза в день из года в год до сердечного приступа. Но сейчас я вдруг поняла, что потеряла ту грань в нашей с ним жизни, когда спокойствие и гармония превращаются в безразличие. Может быть, после возвращения в свой мир что-то удастся исправить, изменить? Или уже поздно?

– Привыкаете? – Голос Хилберта выдернул меня из размышлений.

Я не сразу поняла, с чем связан его вопрос, но догадалась, что просто-напросто всё это время сидела и смотрела на него неотрывно. Он уже слегка ослабил шикарный белоснежный платок, повязанный вокруг шеи, и расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки. В дороге так удобнее, конечно.

– Приходится, – ответила, пожимая плечами.

Хилберт покачал головой с таким выражением лица, будто заранее знал ответ. Было сложно представить, как сложилась бы семейная жизнь его и Паулине, будь она сейчас на своём месте. Наверное, кто-то кого-то в итоге убил бы. Но волновать меня это не должно. Я надеялась, что именно замужество позволит убедить Хилберта в том, во что он верить никак не хотел.

Не слишком торопясь, мы добрались до Волнпика. В том зале, где уже однажды случилась поминальная трапеза после погребения Маттейса, теперь всё было украшено цветами, как и в храме. Удивительно! Ведь на дворе почти середина осени. Похоже, привезли откуда-то с южных краёв, а уж как сохранили – наверное, этого секрета мне не разгадать. Или вырастили в оранжереях, как бывает у нас? Несмотря на кажущуюся отсталость, этот мир хранил много сюрпризов, неподвластных моему уму.

Теперь на возвышении стояло два огромных кресла: одно чуть побольше, другое – всё же поменьше – для меня. На твёрдое сиденье заботливо была уложена подушечка – а то и правда за время пира зад превратится в кирпич.

Собрались гости, музыканты настроили инструменты – и веселье, нарастая с каждым глотком горячительного, скоро заполнило огромный зал. А я сидела рядом с Хилбертом, чувствуя, как он продолжает держать меня за руку, – и невольно прислушивалась к этим ощущениям. Показалось, скоро я уже начала чувствовать каждую чёрточку отпечатка его ладони собственной кожей. Твёрдые мозоли на подушечках, небольшие заусенцы на пальцах. То и дело мы оба отвлекались, чтобы хоть что-то съесть или выпить – пусть аппетита не отражалось ни на лице мужа, ни на моём, наверное. Но стоило признать, повара расстарались нынче на славу: на столах стояла запечённая дичь с овощами и фруктами. Рыба – самых разных видов: и неудивительно, ведь, как я поняла, недалеко отсюда море. Отчего-то остро захотелось его увидеть: похоже ли оно на то, что в моём мире? Наверное.

Пахло – чуть кисловато – вином. И пряно – особым, как я нарекла его про себя, пивом со специями. А местные называли его «инбьерт». С одной стороны, мне хотелось напиться. С другой – я понимала, что так окажусь совсем беспомощной перед тем, что будет происходить дальше.

Удивительно, но, несмотря на оживлённую музыку, поначалу никто не танцевал. Только позже несколько раз все гости прошлись вокруг зала с поворотами и кивками друг другу. Хилберт и меня повёл в этот круг, хотя я и понятия не имела, что надо делать, – благо разобраться оказалось несложно. А потом мы больше не вставали из-за стола на танцы.

Правда, этим не ограничилось. Как начался второй круг этого не слишком зажигательного шествия, от противоположного стола, за которым сидели женщины, к нашему подошла Ренске, ловко проходя между готовящимися к «танцу» гостями.

Её окликнул сначала Феддрик, затем – кто-то ещё, но девица не обратила на предупреждение и малого внимания. Совсем потеряла то ли страх, то ли стыд.

– Позвольте и мне поздравить вас с обручением, – заговорила она издалека. – Я ещё не успела.

И показалось, сейчас схватит со стола вилку и попытается воткнуть мне в лицо.

– Благодарю, мейси ван Стин. – Первым заговорил Хилберт, хоть у меня уже язык зачесался ответить ей как можно язвительней.

Может, выпитое вино всё же ударило в голову, а может, раздражение от вызывающего вида этой соплячки. Её красное платье я видела весь вечер. Оно впивалось мне в глаза, будто выедало их. Как мозг выедала мысль, что свадьба, кажется, не разорвала связь Хилберта с бывшей невестой. И она будет ждать мига, как я исчезну из его жизни. Или даже захочет помочь мне это сделать.