— Я бы с радостью, — усмехнулся Григ. — Сам хочу забыть всё, как страшный сон. Худшее дежурство в жизни! Вы мне должны, ваше высочество.

Не обратив внимания на слова Грига, Филипп откинулся на спину дракона и посмотрел в привычно мерцающее небо. После бессонной ночи ему хотелось просто лежать и наслаждаться ветром, но мысли упорно удерживали его в реальности, и в один момент с губ сорвался шепот:

— Я, кажется, знаю, почему меня пропустил барьер.

Он покачал головой. Нет, ничего он не знал, но так верил в это, так хотел быть уверенным, что не ошибается, не придумывает. И так страшно становилось от того, что Григ может разбить все его теории. В конце концов, он знал об острове намного больше. Наверняка ему был известен и принцип работы барьера.

Григ вопросительно смотрел на него, но Филипп тянул.

— Я вспомнил, — заговорил он наконец, — как появился генерал Армэр в один из дней. Со вспышкой, похожей на молнию. Никто не снимал для него барьер. А ведь когда мы пролетели через барьер, было то же самое.

Он сжал губы, выжидающе глядя на Грига. Тот задумчиво нахмурился, запрокинув голову и ковыряя пальцем землю.

— Ну, — протянул он, — моей мыслью было, что барьер пропустил вас, как хозяина острова. Он же принадлежит вашей семье… Но не удивлюсь, если вы правы. Я давно думаю, что вы риттер.

Филипп посмотрел на Грига с удивлением. Тот сидел к нему спиной и не видел, как удивлённо вытянулось лицо принца, как в зелёных глазах мелькнуло удивление, сменившееся неверием, а потом на губах появилась едва заметная улыбка.

* * *

Эдвард скучал в замке. Он прибыл туда день назад, но уже не находил себе места. Воображение рисовало яркие праздничные картины, но до них было ещё так далеко, что он начинал злиться на брата: очередным отказом приехать на собственный день рождения Филипп отсрочивал праздники, которые могли бы начаться раньше! Только вот Филиппа чужие желания не волновали, он даже не соизволил по-нормальному поговорить с братом и матерью, когда они звонили ему по синернисту. Он спешил, видите ли!

Эдвард раздражённо мотнул головой, отгоняя мысли, и отрощенная чёлка снова упала на глаза.

Всё же Восхождение он любил. В каких-то старинных легендах говорилось, что это маг-создатель Дааш приходит раз в год посмотреть на созданный мир, но Эдвард в создателя не верил. Какой прок выдуманному старику смотреть, что делают люди, одну ночь в году? Зато Эдвард верил, что свет звезды очищает мир, а когда она гаснет, то забирает с собой всё плохое, что только успело произойти. Однажды, убеждал он себя, она заберёт и войну.

Снова пришлось остановиться, чтобы отогнать невесёлые мысли. Поддаваться всеобщему унынию ему совсем не хотелось, тем более столько коридоров и холлов уже были украшены весело сверкающими гирляндами! Год от года они, как маячки, старались напомнить обитателям замка, что всё будет хорошо, что свет есть. Вот он, в крошечных огоньках, и надо держаться за него, потому что тот, кто пал духом, заведомо проиграл.

И Эдвард старался цепляться за любой свет в жизни: за приёмы и вечеринки, на которые таскал его Джонатан, за редкие встречи с Шерон, за то, как ярко вспыхивал меч. Подумать только, он до сих пор к этому не привык!

В замке, правда, найти огонёк оказалось сложно. Он не знал, чем ему заняться: на улице было холодно, гости ещё не приехали, а пугать слуг, выскакивая из-за углов, как в детстве, было уже не по возрасту. Последней надеждой осталась библиотека. Он надеялся найти там какую-нибудь приключенческую книжонку. Их обычно никто не читал, и они, пыльные, ждали часа, когда Эдвард наконец добирался до них, перебирая множество скучных толстых фолиантов, каждый третий из которых был написан на языке Пироса. А кто на нём сейчас говорил! Ещё с войны трёх орденов большинство перешли на общий язык…

Эдвард уже видел двери библиотеки — красное дерево, золотые рамки, словно бальный зал, — как те вдруг открылись, и оттуда вышли Элиад Керрелл и его гость, в котором несложно было узнать генерала Армэра. Эдвард на мгновение замер, не зная, что делать: вдруг они говорили о чём-то серьёзном? Сталкиваться с отцом он не любил. Особенно это не сулило ничего приятного, когда у отца были гости. Те в последние годы не приезжали просто так — только по делам.

Но он решился: в конце концов, он не делал ничего предосудительного — просто шёл в библиотеку. Его не замечали ещё несколько шагов, а потом генерал поднял глаза, и глубокие весёлые морщины расползлись от уголков его глаз.

— Эдвард! Какая встреча! — воскликнул он с участием доброго дедушки, и Эдвард не смог не улыбнуться в ответ.

Элиад Керрелл резко повернул голову, и замешательство отразилось на него лице.

— Эдвард! — удивился он. — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты ещё в Академии.

— Здравствуй, отец. Здравствуйте, генерал. Я шёл в библиотеку, — быстро проговорил Эдвард, ткнул пальцами за спины мужчин, запнулся и уточнил: — Туда ведь можно? Ничего… важного?

Он распахнул глаза, чувствуя, что сказал что-то лишнее, но отец лишь снисходительно улыбнулся, хотя Эдвард мог поклясться, что увидел осуждение в его глазах.

— Ничего важного, — кивнул он.

— А зачем тебе в библиотеку? — рассмеялся генерал, глядя на Эдварда с заговорщическим энтузиазмом. — Книжки — это ерунда. Может, тебе нужен дракон? У нас было хорошее лето, мы нашли много яиц безобидных летающих красавцев. У вас в конюшне бы вместился один. А Филипп бы научил чему… Что скажешь?

Эдвард часто заморгал, раскрыв рот. Он представил себя на драконе. На каком-нибудь большом, красном, который бы выпускал изо рта клубы пламени, такие же завораживающе красивые, как огонь на лезвии меча. И вот он в седле, с зажатым в руке клинком, в настоящем мундире и, может, даже в королевской мантии — картина, достойная запечатления на холсте.

— Это было бы невероятно!.. — начал он с придыханием, уже готовый согласиться, но все фантазии в момент разбились от голоса отца.

— Нам хватит одного наездника. — Он сжал губы и посмотрел на сына. — Иди, Эд.

Эдвард опустил глаза, тяжело, разочарованно вздохнул и послушно закивал. Разумеется. Чего он вообще ожидал? Что после того, как Филипп окажется на острове, — а ведь он бредил драконами последние несколько лет! — отец вдруг перестанет относиться к ним так, словно они неразумные дети? Неожиданно станет позволять то, что они хотят? Наивно…

Расстроенный, Эдвард едва ли не по стене прошёл мимо, чтобы