зимой от мордовского князя Ропши приезжал человек, сказывал, что некий царевич Аланай собирается по весне в набег на Рязань. От него мол люди приходили к Ропше, звали его с собой, но тот отказал им. А ныне по весне с Ельца уже народ побежал, и дозоры доносят, что на среднем Дону большая орда собралась.

Слушаю рязанца и не могу взять в толк.

«Что за ерунда⁈ Откуда эта орда взялась⁈ Чья она⁈»

То, что в Золотом Сарае сейчас не до набегов — это понятно. Сартак еще на пути в Каракорум, дай бог только к середине лета доберется. Значит, это точно не его затея! А чья⁈ Кто может без позволения хана идти войной на подвластные ему земли⁈ Разве что полный отморозок, тем более что сейчас до «коронации» Сартака в Каракоруме вся Великая степь замерла в опасении новой междоусобной войны.

«Русский улус — это часть улуса Джучи. — Мысленно продолжаю недоумевать. — Кто мог решиться на такой беспредел без разрешения хана⁈ Или кто-то все же такое разрешение дал? Что за прыщ, этот Аланай, и почему царевич⁈»

Вопросов в моей голове не счесть, и поначалу я даже не поверил гонцу, решил, что рязанцы затеяли какую-то свою игру, но чем дольше слушаю, тем все более и более понимаю, что на подставу непохоже. А более всего меня печалит то, что не отреагировать мне не удастся.

«Коли все так и есть, как говорит это мужик, то Рязань могут вновь разграбить буквально на следующий год после вступления в Союз! Это очень плохо! — Еле сдерживаюсь, чтобы не застонать с досады. — Ведь все же смотрят, и враги, и друзья! Слух тут же пойдет, что Союз никого защитить не может. Мне такой антирекламы не надо!»

Приняв решение, останавливаю малосвязный лепет рязанца.

— Постой! Говори связно. Что за орда⁈

Тот отрицательно мотает головой.

— Никто толком не знает! Говорят, разный там народ: и половцы, и аланы, и булгары…

— Ладно. — Вновь обрываю его. — А что за царевич такой? Откуда⁈

Посланец вновь пожимает плечами.

— Слухи ходят, будто он древнего рода из тех алан, что с Батыем против своих пошли.

«Так, так! — Начинаю уже кое-что понимать. — Этот Аланай прибрал к рукам всякий сброд с причерноморских степей и, пользуясь безвластием в Орде, решил приподняться на грабеже».

Это уже кое-что! Информации мало, но главное, есть понимание, что это не санкционированный Сараем набег, и я могу действовать максимально жестко.

«Уже легче! — Мысленно прикидываю варианты. — Может быть, действительно, было бы неплохо показательно разгромить банду степных отморозков, дабы все на Руси увидели, что Союз — это сила и надежная защита. Было бы неплохо, если не одно но… Раз орда сейчас на среднем Дону, то к середине мая она уже точно будет под стенами Рязани, а мне к этому времени никак туда не поспеть. Пока в Тверь, пока обратно, да плюс сборы. В Москве уже застрянем из-за половодья. На что можно сейчас рассчитывать, так это только на бригаду Соболя, что ныне разбросана по новым крепостям. Ежели ее быстро собрать да плюс москвичей еще подтянуть…!»

Задумавшись, пропускаю тот момент, когда рязанец умолк совсем, и понимаю это только по нацеленным на меня взглядам. В наступившей тишине все смотрят в мою сторону и ждут, что я скажу.

Не торопясь с ответом, прошу тысяцкого кликнуть главу моей охраны. Пока его ждем, объясняю всю сложность ситуации. Все соглашаются, что к маю в Рязань никак не успеть, и тогда я предлагаю им свое решение.

— К маю я могу собрать пять сотен конных стрелков, что ныне по новым крепостям стоят, но пока это все, и потому от тебя, Василий Ярославич, тож помощь понадобится, дабы совместно отстоять Рязань, пока я не подойду с основным войском.

Василий было замялся, но тысяцкий Волчич почти сразу кивнул.

— Это сделаем! Через пару дней три сотни сможем отправить на Рязань.

— Хорошо! Тут каждый день на счету! — Сказав, оборачиваюсь к вошедшему командиру своей охраны.

— Вот что, Митроха, прям счас готовь гонцов в Тверь и в Серпухов к Соболю. Заводных лошадей вон москвичи тебе дадут. Ведь так⁈ — Оборачиваюсь к тысяцкому, и тот кивает, мол само собой.

Митроха парень толковый — с рядового стрелка у Соболя поднялся до взводного, а это немало. У него только один вопрос.

— Когда выезжать прикажешь, господин консул?

— С рассветом. — Прикидываю, успею ли я написать два приказа, а потом подтверждаю. — С рассветом грамоты будут готовы, так пусть и едут.

* * *

С левого берега Оки смотрю на переправу. Сейчас самый конец мая, и уровень реки еще высок. Бродов не найти, а мостов тут нет и в помине, поэтому полк Хансена строит переправу. Вернее, строит ее отдельная инженерная рота, созданная по моему указу еще два года назад.

Деловито тюкают топоры, лошади тащат готовые бревна к берегу. Здесь их скрепляют в плоты и выводят на реку. Четыре уже готовы и заякорены в линию от левого берега к правому. Пятый последний тоже готов, осталось только его завести, и полоса из отдельных колышущихся плотов будет готова. После этого на них сверху положат еще настил, и все это скрепят скобами, тогда уже по такому мосту может идти и конница и телеги.

Рядом со мной стоят Хансен, Калида и два кавалерийских полковника. Эти три полка по моему приказу были подняты еще в конце марта, и по зимнику успели добраться до Москвы. Там пришлось ждать почти месяц, пока можно будет двигаться дальше. Реки, ручейки, овраги, все это наполнилось талой водой, делая любое передвижение в это время года совершенно невозможным. Тронулись только к середине мая и за две недели дошли до Каширы. Здесь я приказал переправляться через Оку.

— Ох, не нравится мне вся эта затея! — Бурчит у меня над ухом Калида. — Недаром в народе говорят — за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь!

Я ему не отвечаю, и это заводит его еще больше, а я думаю в этот момент о другом.

Гонец от Соболя был три дня назад, когда еще только-только подходили к Каширскому острогу. Передал, что Ванька с московским воеводой закрылся в Рязани, а татарва уже обложила город с юга. На глаз, их там тыщь пять, не больше. Попробовали взять стены штурмом, получили по зубам и