Вторая возможность казалась рискованной, но разве на первый взгляд. Надо было натолкнуть своего недалекого благодетеля на мысль поделиться сокровенной тайной с ним, с Дружниковым. А почему бы и нет? Если Вилка счел достойным этого невероятного сокровища мелкотравчатого душой Матвеева, то не разумно ли станет открыться перед нынешним своим лучшим другом, да еще таким, которому явлен вихрь Вилкиного обожания. Здесь сгодится и сам Матвеев, пусть поработает на него, убедит Вилку довериться Дружникову. И тогда тоже будет обман. Но более надежный и прямой. Дружникову достаточно выйдет на словах убедить Вилку в благой необходимости и прекрасности очередного замысла, естественно, показав ему лишь подернутую глянцем обложку, не раскрывая, однако, истинного содержания, и поставить конкретную задачу чего надо пожелать. Так крутиться можно довольно долго, и, когда обман все же обнаружит себя, вдруг его паутину уже нельзя будет отменить и разрушить. Да и нужна ли тогда станет паутина самому Дружникову? Плох этот путь был лишь тем, что выманивал Дружникова из укрытия. Лишняя информация это и лишняя ответственность. И Дружников не сможет сослаться на то, будто не знал и не ведал, что творил. Все же игра по-крупному никогда не пугала его. Наоборот, заставляла решительно и упорно толкать себя вперед.

Но у Дружникова было еще одно дело. Которое надлежало непременно совершить до открытия тайны, и никак невозможно отложить на после. В суть этого дела, нелегкого и опасного, Дружников не собирался посвящать даже Матвеева. Никаких свидетелей в нем не могло быть, и Дружникову предстояло исполнить дело в одиночку. Прежде чем перейти на следующий уровень своего замысла и хитростью выманить Вилку к открытому сотрудничеству, Дружников предписал себе добыть Аню Булавинову. Что девушка не испытывала к нему ни малейшей романтической склонности, четко определив ему место в подопечных друзьях, нисколько Дружникова не обескураживало. И Аню он не винил. Ничего не попишешь, он трезво оценивал себя со стороны, и до сей поры даже не мыслил соваться с суконным рылом в калашный ряд. Но теперь все виделось Дружникову иначе. Страсть, снедавшая его изнутри, могла обрести выход. Он ни на секунду не задумался даже, стоит ли Анечка стольких опасностей и усилий. Ему должно принадлежать все лучшее, и точка. А цена риска? Что ж, всю свою жизнь он только и делал, что рисковал. Если есть возможность заполучить все сразу, и Аню и Вилкину удачу со всеми потрохами, то с какой стати он, Дружников, будет отказываться, из страха не иметь ни того, ни другого! Он не слабовольный засранец Матвеев, который много лет дрожал осиновым листом, и чем кончил? Угодил к нему же, Дружникову, на посылки.

Средство для попадания в цель Дружников избрал все то же. Да и что может быть лучше доброго старины обмана. Жаль лишь, что в этом случае обвести Вилку вокруг пальца не выйдет просто. Надо, чтобы Мошкин не столько пожелал Дружникову ухватить лакомый кусок, сколько никоим образом он не смог догадаться, о каком именно лакомстве идет речь. А когда факт, так сказать, свершится, тут для Дружникова и начнется самая работа. Любой ценой удержать Вилку в «друзьях навек». Дружникову задача невыполнимой отнюдь не казалась. Для начала требовалось зашифровать свое желание так, чтобы Вилка никогда не понял и не заподозрил, что Анин выбор он сделал своими собственными руками. Пусть думает, все случилось само собой. Что девушка просто влюбилась в одного и разлюбила другого. В конце концов, это ее право. А уж Дружников постарается разыграть мучения совести и верность идеалам товарищества. Но, как говориться, любовь зла и козлу ничего не остается, как смирится с этим обстоятельством. К тому же, вне зависимости от Анечкиных симпатий, Вилка вряд ли согласится пребывать вдали от нее, а значит по-прежнему останется вблизи Дружникова. Уж он, Дружников, постарается, чтобы Вилке вблизи него было хорошо настолько, насколько это вообще возможно. Привыкнув все и всегда просчитывать на много шагов вперед, Дружников предвидел еще одну немаловажную выгоду в разрыве прочных связей между Анечкой и Вилкой. Удайся ему план, и Вилке уже некогда выйдет думать о ерунде. Поэтому, если Дружников сможет удержать Мошкина на привязи, то он уж постарается сделаться для него единственным, близким другом, и так запутать в собственные дела, что Вилке охнуть будет некогда. Пусть занимается его, Дружникова, проблемами и прожектами, а не валяет дурака, пытаясь спасти мир. Да и чем ему еще останется жить, если Аню он утратит бесповоротно и насовсем?

Решение было Дружниковым принято, и дело стояло за малым. Требовался подходящий для затеи момент и убедительная легенда. Такая, которая выстрелила бы на поражение, а не ушла бесполезно «в молоко». Тут-то Дружников призвал к себе звонком Матвеева. Не посвящая его ни в какие детали, коротко объяснил, что необходимо сделать. «Засранец» не прекословя и не обременив Дружникова ни единым лишним вопросом, отправился выполнять приказание.

В ближайшую субботу трое друзей по приглашению четы Матвеевых встретились в кафе при ресторане «Прага» якобы отметить первый месяц их семейной жизни. Зуля, являя свое усердие, не поскупился на стол, хотя ему и пришлось при этом покуситься на деньги, пожертвованные родней в виде свадебных подарков. Лена приехала в пасмурном, уныло-сером настроении, но вовсе не оттого, что ей было жаль потраченного молодым мужем. Затея ей не понравилась с самого начала. Из-за своей внезапности – Зуля никак не посоветовался с ней, хотя, вдруг захотел сделать сюрприз. И к чему с ними за столом сидит этот тип, Дружников? Лена его терпеть не может, и Зуля о том знает прекрасно, а вот позвал же его. Как будто у них мало других знакомых, которых стоило пригласить, и куда более достойных! Хотя, опять-таки, наверное, она несправедлива: Зуля вовсе его не звал, а Дружников пришел сам, «татарином». Таскается хвостом за Анькой и Вилкой, липучий, как болотная пиявка, они, бедняги, еще жалеют его и не думают прогнать. А он, гад и оборотень, смотрит на Аню. Все время смотрит. Ни одна душа этого не замечает, даже Вилка. А сегодня глядит особенно нагло, когда думает, что никто не видит. Но она, Лена, видит все.

Лена Матвеева почти физически ощущала, как в ее душе вызревает справедливое негодование. Но держала себя в руках, не желая устраивать никому не нужный скандал. Для нее, порывистой и мало рассуждающей, это было нелегким делом. А Дружников, скромник и подхалим, как назло, в этот вечер разошелся настолько, что принялся рассказывать занятные случаи из своей колхозной и армейской жизни. Нарочито подчеркивая свой прошлый лапотный быт с высокомерием человека, много повидавшего в жизни.

– … он, кулема, конечно, со стропила-то и свалился. Вместе с топором. А топор отскочил, пол-то в коровнике бетонный, и обухом ему в лоб. Мог полбашки оттяпать! – завершил очередную грубоватую повесть Дружников, и тут украдкой нагло, во весь выпуклый глаз, подмигнул Анечке. Вроде как рассказ предназначался исключительно для ее увеселения.

Лена его подмигивание уловила тоже. И ее захлестнуло праведным гневом от такого нахальства. Леночка Матвеева была уже пьяна, и оттого не нашла спасительных тормозов. Хочешь слыть деревенщиной? Что же, получи по полной программе.

– А как тебе, Олег, здесь? Ничего? Все-таки, не коровник. Надо же, ты даже вилкой с ножом кое-как управляться умеешь. Я за тебя беспокоилась, как ты есть-то станешь? Или на ферме и этому учат? Заодно с коровами, – Леночку несло без остановки. Она осознавала, что говорит мерзкие гадости, но фонтан было уже не заткнуть. За столом повисла гробовая тишина, и лишь ее голос раздавался дрожаще и звонко, – Между прочим, у тебя не очень и получается. Вон, весь взмок от усилий. Нет, если хочешь, то не стесняйся, ешь прямо руками. Только об штаны их потом не вытирай. Здесь приличный ресторан, могут не так понять… Вот это называется «салфетка», и пользоваться ею надо так…