братьям Юй напечатать эссе в нормальной типографии. В типографии сказали, что эссе займет три страницы формата А4, причем последняя будет пустой. Два студента сразу же решили превратить пустую страницу в обложку. Они назвали ее "Журнал культурной революции средней школы". В январе 1967 года было напечатано около тридцати тысяч экземпляров, и молодые люди начали распространять их по столице, продавая по два цента за экземпляр. Они были распроданы за несколько часов. В феврале они напечатали еще восемьдесят тысяч экземпляров.

Вскоре на почту Юй Луока стали приходить сотни писем - так много, что ему пришлось забирать их лично. В письмах подробно рассказывалось о том, как страдала политика коммунистов. Люди приезжали со всего Китая, чтобы навестить их у них дома, радуясь тому, что кто-то наконец раскрыл, как правит китайская коммунистическая партия. Редакционная коллегия была расширена до двадцати человек, группа организовывала дебаты и семинары.

Эти знаменательные события стали очередным звеном в цепной реакции подобных подпольных публикаций, начиная с Spark десятилетием ранее, движения "Стена демократии" десятилетием позже Ю, восстания на Тяньаньмэнь десятилетием позже, подъема интернет-блогов в 2000-х и начале 2010-х годов и гражданской журналистики в эпоху Covid-19 2020-х годов.

Как и в других случаях, братьям Ю помогали сочувствующие чиновники. В данном случае кое-кто в правительстве считал, что коммунистическая партия не должна полагаться только на пять красных элементов и создание дворянства. Поэтому, по крайней мере, на несколько месяцев братьям разрешили публиковаться, читать лекции и вести дискуссии. Кроме того, как и в более поздние эпохи, они пользовались новыми технологиями или временным хаосом, пока правительство не взяло ситуацию под контроль. Но, как и в те эпохи, несколько месяцев свободомыслия Юсов внезапно оборвались. Журнал был закрыт в апреле 1967 года. Юй Луоке остался на свободе и начал писать об экономическом неравенстве, которое тогда, как и сейчас, было серьезной проблемой, которую партия преуменьшала. В январе 1968 года он был арестован.

В тюрьме он продолжил свои исследования врожденных проблем коммунистического Китая. Он заимствовал различные издания работ Мао, анализируя, как разные издания радикально отличаются друг от друга, подразумевая, что Мао рассуждал от случая к случаю, к которому он позже вернулся и исправил. Его вывод: Мао и коммунистическая партия "очень запутались в своей политике. Они антимарксисты".

Два года спустя, 5 марта 1970 года, Юй был казнен через расстрел на Пекинском стадионе трудящихся в модной ныне части города Саньлитунь.

Юй Луовэнь написал несколько рассказов об истории семьи. В 2016 году он открыл приложение WeChat и обнаружил, по его словам, "ураган" людей, отмечающих задержание его брата, - то, что повторится четыре года спустя во время подавления Ковида в годовщину его казни. В своем эссе он попытался объяснить, почему люди все еще беспокоятся о его брате.

Многие люди в Китае попадают в ловушку своей семейной истории, пишет он. Фермерам разрешено работать в городах, но нельзя отправлять туда своих детей в школу. Неравенство в доходах велико как никогда, а вступительные экзамены в колледж построены таким образом, что дети бедняков имеют огромные преимущества при поступлении в университет. Кровные линии по-прежнему имеют значение.

"По сей день имя Юй Луоке запрещено к публикации в официальных китайских изданиях", - пишет он на сайте . "То, что люди не знают о Юй Луоке, показывает, что теория родословных все еще полезна для власть имущих".

 

10.

Память

 

На последнем отрезке равнинной местности к северу от Пекина, перед тем как город упрется в монгольские предгорья, расположен город-спутник Тяньтунъюань. Построенный в преддверии Олимпийских игр 2008 года, он был задуман как современный жилой район в гонконгском стиле на триста пятьдесят тысяч человек, с множеством магазинов и линией метро, соединяющей его с городом. Но проект был выполнен в спешке, и проектировщики не предусмотрели ни парков, ни открытых пространств, ни чего-либо еще для населения, кроме одной линии метро и кошачьей колыбели дорог. Строительство велось в темпе, и район старел сверхъестественно быстро. Его башни, склоненные к северным ветрам, крошились и трескались, напоминая наспех набранную армию, спешащую на отдаленный фронт.

В этом безлюдном пригороде находится Remembrance, подпольный журнал, состоящий из семидесяти-девяностостраничного PDF-файла, рассылаемого по почте раз в две недели. У Remembrance нет ни адреса, ни шумных редакций. Но если у него и есть дом, то он находится здесь, в одной из бетонных квартир Тяньтунъюаня, в темном помещении на первом этаже, заставленном книжными шкафами и заваленном коробками с книгами - вполне анонимный дом для издания, которое официально не существует.

За последние десятилетия китайские контр-историки выпустили еще полдюжины самиздатовских изданий, исследующих прошлое через призму личного опыта, многие из которых выходили на протяжении многих лет. Среди них "Шрамы прошлого" (Wangshi Weihen), "Анналы Красного Крага" (Hongyan Chunqiu) и "Вчера" (Zuotian). Но если большинство из них по разным причинам закрылись, то "Память" продолжает издаваться как часы, в том числе благодаря китайским ученым, живущим за границей, которые помогают с форматированием и распространением.

Однажды в субботу несколько постоянных авторов "Памяти" заглянули в квартиру на Тяньтунъюань, чтобы выпить чаю пуэр и побеседовать с соучредителем журнала, историком кино на пенсии Ву Ди. Они приходили по частям в течение всего утра, и Ву, откинувшись в кресле, давал развернутый комментарий каждому. Среди них были специалист по компьютерным данным в техническом университете ("величайший специалист по Линь Бяо!"), редактор флагманской газеты Коммунистической партии People's Daily ("очевидно, ему приходится держаться в тени") и растерянный профессор, которому пришлось трижды звонить Ву, чтобы узнать дорогу ("что за яйцеголовый, он знает все о насилии во время Культурной революции, но не знает, как вызвать такси по телефону").

Ву родился в 1951 году, он подтянут и энергичен, предпочитает джинсовые рубашки, кожаные куртки и черные бейсболки - образ где-то между отставным полицейским и стареющим хипстером. Его некрашеные волосы все еще черные, лишь с небольшими вкраплениями седины, оттеняющими его темные глаза, которые мерцают и искрятся. Но он также осторожный человек, который позиционирует себя как регистратор истории, фиксирующий только факты.

"Я просто пишу правдивые вещи", - сказал он мне, пока посетители подтаскивали стулья к большому деревянному столу, наливали себе чай и хрустели семечками. "Никто не говорит, что вы не можете сидеть у себя дома и проводить небольшие исторические исследования".

Группа начала обсуждать свою неоднозначную попытку побудить людей извиниться за насилие, совершенное ими во время Культурной революции. Некоторые считали, что "Память" проделала хорошую работу, опубликовав статьи и даже организовав конференцию,