но другие говорили, что понимают ее критиков, которые утверждали, что издание заняло чью-то сторону в одном конкретном случае, когда толпа девочек забила до смерти заместителя директора средней школы в 1966 году. В течение дня эта тема еще не раз будет подниматься - деликатный вопрос, который разделил интеллектуалов в Китае и за рубежом. Но сначала группа обсудила потенциальных участников, и настроение разрядилось, когда были предложены имена.

"Он хороший - если пьет, то много говорит".

"Он в отставке".

"Мертв".

"Это значит, что он не может попасть в беду - хороший псевдоним!"

"Один парень из нашей рабочей группы каждый вечер гуляет во дворе в одиночестве. Он опубликовал книгу о (бойне) 4 июня (1989 года на Тяньаньмэнь) в Гонконге под названием "Правдивая история 4 июня". После этого никто не осмеливался с ним разговаривать".

Все неловко рассмеялись. Ву сгладил неловкость, объявив, что договорился об обеде в странном маленьком ресторанчике, который стремится пропагандировать традиционные китайские ценности. Перед тем как мы ушли, Ву отозвал меня в сторону: "Возможно, вы интересуетесь политикой, но я - нет. Я просто историк".

По сравнению с такими контр-историками, как Ай Сяомин, "Remembrance" более академически ориентирован. Его статьи снабжены сносками и стремятся к объективности. Он стремится взаимодействовать с международными учеными, которые работают над схожими темами. Но, как и Ай и другие люди, живущие в Китае, его авторы руководствуются личным опытом.

Для Ву Ди это случилось, когда ему было 17 лет, в 1968 году. Как и большинство других молодых людей той эпохи, он был сослан в сельскую местность, что позволило Мао восстановить управление после анархического раннего этапа Культурной революции. Ву был отправлен во Внутреннюю Монголию и жил среди пастухов и всадников в великих степях к северу от Пекина. Однажды одного человека в его палатке ограбили, а другого ложно обвинили в этом. Ву выступил в защиту обвиняемого и был немедленно арестован.

Его бросили в тюремную камеру длиной с гостиную, заполненную двадцатью мужчинами. Их обвинили в организации заговора за независимость Монголии, центром которого был лидер коммунистов этнических монголов Уланху. Через месяц Ву перевели в камеру, где было всего два человека. Этих людей также обвинили в участии в заговоре, но сочли их самоубийцами. Ву было приказано следить за тем, чтобы эти люди не покончили с собой.

"Сначала я был просто рад оказаться подальше от переполненной камеры, и мне не было дела до мужчин", - говорит он. "Но потом я начал разговаривать с ними и начал узнавать о Культурной революции во Внутренней Монголии".

Вернувшись в Пекин, он получил университетское образование, стал преподавателем и изучал окружающий мир через иностранные фильмы, что стало его специализацией. Он много публиковался на эту тему, в том числе выпустил забавную книгу о зарубежном и китайском кино, которую можно перевести как "Восток-Запад: Яблоки и апельсины".

Однако воспоминания о юности остались с ним. Он знал, что стал свидетелем истории, и провел 1980-е годы, тщательно записывая услышанное и подтверждая информацию очевидцами. Ключевым открытием стала степень этнической ненависти, которая лежала в основе насилия. Согласно официальным данным, во время Культурной революции во Внутренней Монголии погибли 22 900 человек, а 790 000 были заключены в тюрьму, но не было ни искупления, ни обсуждения того факта, что большинство преступников были этническими китайцами, ни того, что жертвами в подавляющем большинстве были монголы. Ву пришел к выводу, что эта неразрешенная эпоха по-прежнему лежит в основе этнической напряженности в регионе.

Но рукопись оказалась неопубликованной, и не было никакого "Памяти", чтобы опубликовать хотя бы ее суть в Китае. Она лежала в ящике стола Ву, как угасающее воспоминание о продуваемых ветрами монгольских степях.

Передвигаться по Тяньтунъюаню можно только на машине, поэтому мы поехали в ресторан по мрачным северным улицам и оказались в одном из роскошных комплексов пригорода. Дома внутри назывались виллами, но они представляли собой не более чем готовые бетонные блоки с синими тонированными окнами, защищенными ржавыми решетками. Снаружи стояли BMW и Land Rover - дорогие везде, но в Китае непомерно дорогие из-за высоких тарифов. Здесь жили богатые люди, но они казались запертыми в своих маленьких домах, как будто купились на образ жизни, который не понимали, а может, и не хотели.

После полумили петляний по окрестностям мы добрались до небольшой парковки. Я ожидал увидеть грандиозный ресторан, но это было простое сборное здание с большими окнами. Внутри два волонтера стояли за карточным столом и разливали еду из двух ведер из нержавеющей стали. На выбор предлагалось овощное рагу или рагу из тофу, а основными блюдами были пшенная каша или остывшие булочки, приготовленные на пару. Было 12:15, но по китайским меркам уже поздно, и мы были одни.

На одной стене висел большой портрет Конфуция над алтарным столом с фруктами и цветами. Напротив него стояли элегантные китайские книжные шкафы с полками разной длины и высоты. Они были завалены книгами и DVD-дисками, которые можно было взять бесплатно и которые восхваляли традиционные китайские религии. Одна из них называлась "Лекции о конфуцианстве, буддизме и даосизме, прочитанные в отеле "Дворец золотых лошадей" в Куала-Лумпуре". Другая называлась "Скрытая истина: видеть истину, сокровище жизни". Простота ресторана и бесплатная литература свидетельствовали о том, что это центр прозелитизма традиционных ценностей. Я спросил Ву, кто им руководит.

"Это бизнесмен", - сказал он. "Он делает это в качестве благотворительности. Это акт благожелательности".

Ничто не бывает бесплатным, и мы заплатили за это тем, что были вынуждены слушать DVD с лекциями человека, читающего лекции с огромного плоского телевизора на полной громкости. Он был одет в серый пиджак без воротника и стоял на фоне неба и поля карикатурно ярких цветов. Темой была буддийская классика, но он свободно рассуждал о смерти, морали и национальных делах.

"Как вы можете определить состояние страны?" - сказал он. "По добродетели ее лидеров".

Добродетель, по его словам, означает отсутствие коррупции. Если лидеры не коррумпированы, они добродетельны. Если они добродетельны, их следует уважать.

Редактор "People's Daily" рассмеялся и пожал плечами, как будто слушал одну из циркулярных редакционных статей своей газеты.

"Обычная линия китайской традиции - все должны быть уважаемы и добродетельны", - сказал он. "Но что делать, если лидеры не добродетельны?"

Мы быстро поели и поехали обратно в квартиру. Мужчины снова собрались за большим деревянным столом, чтобы поговорить, а я отправился в дальнюю комнату, чтобы пообщаться с Дай Вэйвэй, одним из редакторов и авторов "Памяти". Как и Ву, она волонтер,