— Я же ничего не делала.

— Ты слушала.

Курт Хенсен, правая рука Александера, проспал весь полет из Лас-Вегаса в Рено. Летели они на десятиместном реактивном самолете, принадлежащем Сети, и его сильно болтали ветры, которые дули в предписанном им полетном коридоре. Хенсен, крупный мужчина, блондин с желтыми кошачьими глазами, боялся летать. В самолет он мог сесть, лишь приняв снотворное. И засыпал через несколько минут после того, как самолет отрывался от взлетной полосы.

Вторым пассажиром был сам Александер. Приобретение этого самолета бизнес-класса он полагал одним из своих наибольших достижений на посту главы Невадского бюро Сети. Проводя более половины своего рабочего времени в Лас-Вегасе, он частенько находил причину слетать в Рено, Элко, другие штаты, скажем, в Техас, Калифорнию, Аризону, Нью-Мексико, Юту. В первый год работы в Неваде ему покупали билеты на обычные рейсы, или он пользовался услугами надежного пилота, который поднимал в воздух маленький двухмоторный турбовинтовой самолет, выцарапанный предшественником Александера из бюджета Сети. Но сам факт, что человеку, занимающему такой высокий пост, как Александер, приходилось путешествовать в столь стесненных обстоятельствах, выглядел чистым абсурдом. Его время стоило для страны очень дорого. Его работа зачастую требовала срочных решений, принимаемых на основе информации, полученной исключительно из первых рук, а для ее получения иной раз приходилось отправляться в очень далекие места. И после долгой осады директора Сети усилия Александера вылились в приобретение для бюро вот этого маленького реактивного самолета. Теперь в его распоряжении находились два пилота, оба в прошлом военные летчики, которые получали жалованье в Невадском бюро.

Иногда Сеть экономила по мелочам, что только снижало эффективность работы ее сотрудников. А Джордж Линкольн Стэнхоуп Александер, наследник как влиятельных пенсильванских Александеров, так и невероятно богатых делаверских Стэнхоупов, терпеть не мог в чем-то испытывать нужду.

Действительно, считать приходилось каждый доллар, потому что каждый доллар бюджета Сети выбивался ценой немалых усилий. Поскольку само существование Сети являлось секретом, оно субсидировалось на деньги, изымаемые из бюджета других государственных ведомств. Три миллиарда долларов, скажем, поступало от Министерства здравоохранения и социального обеспечения. Глубоко законспирированный агент Сети занимал высокий пост в этом министерстве, разрабатывал новые программы, убеждал, что без них никак не обойтись, сначала министра, а потом Конгресс. С помощью различных бюрократических ухищрений удавалось скрыть тот простой факт, что за этими программами ничего не стоит, и деньги направлялись в бюджет Сети. Отщепить три миллиарда у Министерства здравоохранения не представляло собой особо сложной задачи, потому что министерство распоряжалось огромными деньгами, и на такую мелочь никто и внимания не обращал. Министерство обороны, которое более не получало таких денег, как во времена холодной войны, но постоянно подвергалось критике за непомерные расходы, все-таки выдавало Сети миллиард в год. Еще полтора накапывало от Министерства энергетики, Министерства образования и других государственных ведомств.

Финансирование Сети давалось не без трудностей, все так, но финансировалась эта секретная служба очень даже неплохо. И реактивный самолет для руководителя Невадского бюро не был роскошью. Александер нисколько не сомневался, что повышение эффективности его работы в прошлом году убедило директора, что эти деньги потрачены не зря.

Александер гордился важностью своей должности. Но его раздражало, что лишь несколько человек во всей стране знали, сколь высокий он занимает пост.

Временами он завидовал отцу и дядьям. Большинство из них открыто служили своей стране, все это знали и восхищались их бескорыстием и чувством ответственности. Министр обороны, государственный секретарь, посол во Франции… конечно же, тех, кто занимал эти должности, ценили и уважали.

Джорджу, однако, удалось занять высокий пост лишь шесть лет тому назад, когда ему исполнилось тридцать шесть. Ранее он тоже работал на государство, но на всяких незначительных должностях. Эти назначения в посольства и разведывательные службы не оскорбляли достоинство его семьи, но работать приходилось в маленьких государствах, вроде Исландии или Эквадора, и его личность совершенно не интересовала средства массовой информации, не говоря уж о «Нью-Йорк тайме».

Потом, шестью годами раньше, началось формирование Сети, и Президент поручил Джорджу создание Южноамериканского бюро новой секретной службы. Это была интересная, важная, сложная работа. Джордж лично отвечал за расходование десятков миллионов долларов и контролировал сотни агентов в десятке стран. Три года спустя Президент выразил свое удовлетворение проделанной Джорджем работой и попросил его возглавить одно из местных бюро, Невадское, к управлению которым у него была масса претензий. Пост этот считался одним из шести или семи наиболее важных в иерархии Сети. И Президент дал понять Джорджу, что в случае очередного успеха он возглавит Сеть на западной половине Соединенных

Штатов, а уж потом, если все будет так же хорошо, как в Южной Америке, его ждало кресло директора и полная ответственность за все операции секретной службы как в самой стране, так и за ее пределами. Став директором, он превратился бы в одного из самых влиятельных политиков Соединенных Штатов, с которым считались бы даже больше, чем с государственным секретарем или министром обороны.

Но он никому не мог рассказать о своих достижениях. Не мог и надеяться на публичное признание своих заслуг, на почет, коим пользовались другие члены его семьи. Сеть была тайной организацией и, лишь оставаясь таковой, могла приносить пользу. Как минимум половина людей, которые работали на Сеть, не подозревали о ее существовании: некоторые думали, что их наняло ФБР; другие не сомневались, что их работодатель — ЦРУ; третьи верили, что получают работу от различных подразделений Министерства финансов, в том числе и от секретной службы. Никто из этих людей не смог бы выдать Сеть. Только руководители бюро, их непосредственные подчиненные, руководители отделений в разных городах, лучшие исполнители, доказавшие свою преданность, только эти люди знали, на кого работают. И все бы рухнуло в тот самый день, когда средства массовой информации узнали бы о существовании Сети.

Сидя в тускло освещенном салоне и наблюдая через иллюминатор бегущие внизу облака, Александер задался вопросом, что сказали бы отец и дядья, если бы узнали, что по долгу службы родной стране ему часто приходилось отдавать приказ на ликвидацию. Наверное, этих патрициев с Восточного побережья еще больше шокировало бы другое: во время пребывания в Южной Америке ситуация трижды складывалась таким образом, что Александеру самому приходилось нажимать на спусковой крючок, приводя приговор в исполнение. Убивать ему понравилось, убивая, он испытывал дикий восторг, и потом, уже по собственному выбору, он шесть раз исполнял роль палача. Что бы подумали старшие Александеры, знаменитые публичные политики, если б узнали, что он запачкал руки кровью? Конечно, родственники понимали, что это его работа — иной раз отдавать своим приказ на убийство. Александеры могли быть идеалистами, рассуждая о судьбах мира, но оставались прагматиками в решении тех или иных насущных проблем. Они знали, что обеспечение национальной безопасности и международный шпионаж — не детские игры. И Джордж надеялся, что они простят его, даже если узнают, что иной раз он сам нажимал на спусковой крючок.