— Но они не могут ждать нас здесь. Они же не знают, что мы в Рено.

— Нельзя недооценивать противника. Они недооценили нас, вот почему мы смогли добраться до Рено. Незачем нам допускать ту же ошибку и возвращать им инициативу.

Проехав кладбище, он повернул налево, на улицу, застроенную жилыми домами. Припарковался у тротуара, выключил фары, заглушил двигатель.

— Что теперь? — спросила Тина.

— Я пойду к похоронному бюро. Через кладбище, вкруговую, подкрадусь с черного входа.

— Мы подкрадемся с черного хода, — уточнила она.

— Нет.

— Да.

— Ты подождешь здесь, — настаивал он.

— Ни за что.

Бледный свет уличного фонаря через ветровое стекло проникал в салон. И одного взгляда на полное решимости лицо Тины хватило, чтобы понять, что отступать она не намерена.

Элиот тем не менее попытался разубедить ее:

— Будь благоразумна. Если что-то произойдет, ты можешь мне помешать.

— Знаешь, Элиот, о благоразумии лучше бы помнить тебе. Я — из тех женщин, кто может помешать?

— Снега на земле шесть или восемь дюймов. Ты без сапог.

— Ты тоже.

— Если они ждут нас, устроили засаду в похоронном бюро…

— Тогда тебе, возможно, понадобится моя помощь. А если засады нет, я хочу присутствовать при допросе Белликости.

— Тина, мы попусту тратим время, оставаясь в автомобиле…

— Попусту тратим время. Именно так. Я рада, что ты со мной согласен, — она открыла дверцу и вышла из «Шевроле».

Сунув пистолет с глушителем в глубокий карман пальто, Элиот последовал ее примеру. Не стал запирать дверцы, чтобы при возвращении не открывать их: счет мог пойти на секунды.

На кладбище снег доходил Элиоту до середины голени. Он промочил брюки, носки, вода хлюпала в туфлях.

Тина была в кроссовках на резиновой подошве с парусиновым верхом, и, конечно же, тоже промочила ноги. Но не жаловалась и не отставала.

Холодный, сырой ветер, который дул и когда они приземлились в аэропорту, теперь усилился. Завывал между монументами, обещая настоящий снегопад, а не те снежинки, что кружились в воздухе.

От кладбища дом и похоронное бюро Лучано Белликости отделяла невысокая стена и высаженные рядком тополя. Элиот и Тина перелезли через стену и остановились в тени деревьев, изучая подходы к дому.

Тина молчала безо всякого напоминания. Стояла, обхватив себя руками, сунув руки под мышки. Элиот тревожился из-за нее, боялся за нее, но I при этом радовался, что она с ним.

Задняя сторона дома Белликости находилась от них почти в сотне ярдов. Элиот видел сосульки, свисающие с крыши заднего длинного крыльца. Около дома росли кусты, но недостаточно высокие, чтобы скрыть человека. Не светилось ни одно окно. И за любым мог стоять человек, невидимый снаружи.

Элиот напрягал зрение, пытаясь что-то разглядеть за окнами, но видел только черные стеклянные прямоугольники.

Конечно, в доме могли устроить засаду, но Элиот полагал, что шансы на это невысоки. А если уж убийцы и поджидали их, то наверняка полагали, что они подойдут к входной двери, решительно и уверенно. Соответственно, все свое внимание они, сосредоточили на фасаде и подъездной дорожке.

В любом случае не мог он простоять здесь всю ночь.

Он вышел из-под укрывающих их ветвей. Тина последовала за ним.

Резкий ветер поднимал снег с земли и бросал в их раскрасневшиеся на холоде лица.

На белом поле Элиот чувствовал себя таким уязвимым. Жалел, что они купили темные пальто.

Если бы кто-нибудь подошел к одному из окон в задней стене, то тут же засек бы их. Скрип снега под ногами казался Элиоту невероятно громким, хотя, конечно же, ветер его заглушал. Просто Элиот нервничал.

До дома они добрались без происшествий.

Несколько секунд постояли, обнявшись, собираясь с духом.

Элиот достал пистолет из кармана пальто, крепко сжал в правой руке. Левой снял его с обоих предохранителей. Замерзшие пальцы слушались плохо. И Элиоту оставалось только гадать, сможет ли он воспользоваться пистолетом по назначению, если возникнет такая необходимость.

Они обогнули угол и вдоль боковой стены двинулись к фасаду.

В первом окне горел свет. Элиот остановился. Знаком дал команду Тине держаться сзади. Осторожно потянулся и заглянул в щелочку между шторами. Чуть не вскрикнул от увиденного внутри.

Мертвый мужчина. Голый. Сидел в ванне, заполненной кровавой водой, и смотрел за грань, отделяющую этот мир от последующего. Одна рука свисала над краем ванны. На полу, словно выпавшее из пальцев, лежало лезвие бритвы.

Элиот смотрел в пустые глаза на посеревшем лице и понимал, что видит Лучано Белликости. Он также знал, что похоронных дел мастер не покончил с собой. Рот с посиневшими губами раскрылся в крике, пытаясь отрицать все обвинения в самоубийстве.

Элиот хотел взять Тину за руку и отвести к автомобилю. Но она почувствовала, что он увидел что- то важное, и не хотела уходить, не заглянув в окно. Протолкалась вперед, к самому окну. Он положил ей руку на плечо, почувствовал, как резко оно напряглось. Когда же Тина повернулась к Элиоту, стало ясно, что она готова уйти немедленно, не задавая вопросы, не споря, без малейшей задержки.

Они отошли от окна на два шага, когда Элиот увидел, как в двадцати футах от них шевельнулся снег. Вдруг поднялся холмиком. Инстинктивно он выставил перед собой пистолет и четыре раза нажал на спусковой крючок. Глушитель оказался настолько эффективным, что Элиот и сам не расслышал выстрелов за шуршанием ветра.

Пригнувшись, стараясь сжаться в комок, Элиот поспешил к тому месту, где уловил движение. Нашел мужчину, одетого в белый утепленный маскировочный халат. Незнакомец лежал в снегу, но, похоже, ждал их появления со стороны дороги, а у дома заметил совершенно случайно. Теперь в его груди зияла красная дыра, а еще одна пуля разворотила шею. И взгляд его, как и у Белликости в ванне, устремился за грань между мирами.

Как минимум один киллер находился в доме Белликости. Скорее больше, чем один.

Как минимум один киллер дожидался их, лежа в снегу.

А сколько еще?

Где?

Элиот оглядел ночь, сердце его выскакивало из груди. Он бы не удивился, если бы вся лужайка вздыбилась белыми холмиками и к нему направились десять, пятнадцать, двадцать киллеров.

Но никто не поднялся.

На какие-то секунды Элиот застыл, потрясенный собственной способностью ударить так быстро и яростно. Чувство животной удовлетворенности охватило его, не такое уж и приятное, поскольку он уже привык считать себя цивилизованным человеком. И одновременно он ощутил отвращение. Перехватило горло, во рту появился неприятный привкус. Он повернулся спиной к убитому им человеку.