то ни за что не сделал бы с Фредой. Это должно было быть приятным воспоминанием и не более того.

В четверг я встретил Софию и Петру на автобусной остановке, и мы сели на автобус до Вястра Фрёлунда. У них обоих были с собой коньки. Я взял бы их напрокат на день, но мне нужны были собственные, если я буду регулярно кататься зимой. Я заглянул в «профессиональный магазин» на катке, полагая, что он работает так же, как в США.

Оказалось, что так и есть. Вместо того чтобы брать коньки напрокат, я купил недорогие хоккейные коньки, которые, как я понял, подходили мне больше, чем фигурные. Я сразу же наточил их, а затем мы с девочками вышли на лед. Сначала я был немного неуверен, ведь за несколько лет до этого я всего несколько раз катался на коньках с Биргит. Несколько падений, несколько ударов о борта и много хихиканья со стороны девочек, и вот я уже в порядке и могу кататься в разумном темпе. Мне нужно было еще много тренироваться, прежде чем я был готов делать это каждый будний день в течение зимы.

Я проверил часы свободного катания и обнаружил, что зимой я действительно могу приходить пораньше. Летом организованных занятий было мало, поэтому я мог приходить практически в любое время, чтобы потренироваться. Петра предложила научить меня кататься спиной вперед и мы договорились о воскресенье через неделю. Мы встретимся на автобусной остановке, покатаемся, а потом перекусим.

После того как мы закончили кататься, я купил небольшую сумку для снаряжения, чтобы носить в ней коньки. У меня был соблазн попробовать поиграть в хоккей, но я решил, что мне нужно гораздо больше практики, прежде чем я даже подумаю об этом. Я взял расписание на предстоящий сезон ХК «Вястра Фрёлунда», местной профессиональной хоккейной команды из шведской элитной лиги. Я заметил, что они играют в Гётеборге, а не на своем «домашнем» катке. Я также оставил зарубку на памяти попросить папу прислать мне больше денег, потому что я уже потратил больше, чем планировал. В последнюю минуту я организовал ему доступ к моему банковскому счету, чтобы он мог взять деньги прямо оттуда.

Мы прошли от катка до местного кафе, чтобы выпить кофе и перекусить, а затем на автобусе вернулись в Ховос. София пригласила меня на ужин к себе домой. Я сказал, что приду, но хочу оставить свои вещи дома и принять душ. Она сказала мне прийти в 18:00, что давало мне чуть больше часа, чтобы принять душ, одеться и дойти до ее дома.

Я зашел домой, разложил свои вещи и нашел Еву, чтобы сообщить ей, что я ужинаю в доме Софии. Она сказала, чтобы я повеселился и звонил, если буду задерживаться до 22:00. Я принял душ, оделся в хорошие джинсы и темно-фиолетовую рубашку-поло и обул повседневные туфли. По дороге я захватил свою фетровую шляпу.

Я прошел пятнадцать минут до дома Софии и позвонил в звонок. Она ответила и провела меня внутрь. Я снял туфли, и она представила меня своим родителям, Анне-Марии и Костасу, и своему младшему брату Фредерику. Мы сидели на диване в гостиной и разговаривали с ее отцом. Он задавал практически те же вопросы, что и все — о моей семье, о Милфорде, о различиях, которые я обнаружил между Швецией и США. Разговор продолжался до самого ужина.

Когда мы закончили, я сказал: «Tack för maten». («Спасибо за еду»).

Госпожа Катсарос ответила: «Var så god!». («Не за что»).

Мистер Катсарос сказал: «Du pratar svenska?» («Ты говоришь по-шведски?»).

«Bara lite», — кивнул я. («Совсем немного»).

«У меня ушло несколько лет на изучение», — сказал он, — «но ты моложе, поэтому я думаю, что для тебя это будет быстрее».

«Я надеюсь на это, потому что через пару недель я начну заниматься в «gymnasiet». А еще через пару недель я начну курс шведского для иммигрантов».

Мы с Софией помогли убрать со стола, а потом она повела меня в свою комнату. Это была обычная девичья комната, хотя на стене висел постер шведской группы Factory и фотография Кента Нильссона, шведского игрока команды «Атланта Флеймз» в НХЛ. Она закрыла дверь в свою комнату, затем поставила пластинку на проигрыватель. Это был альбом группы Factory, но все на шведском языке. Мне нравился ритм, но слова пролетали так быстро, что я не успевал их разобрать.

Мы сели на кровать и немного поговорили.

«Я хочу целоваться, но никаких прикосновений под одеждой», — твердо сказала она.

Это прозвучало как разрешение прикасаться к любому месту вне ее одежды. Я подвинулся, так что мы оказались рядом друг с другом, и притянул ее к себе, чтобы поцеловать. Мы быстро оказались лежащими бок о бок на кровати, целуясь и потирая друг другу спины. Я положил руку на ее грудь и слегка сжал ее, затем большим пальцем погладил ее сосок. Она сильно засунула свой язык мне в рот и тихо застонала, когда я сделал это.

Я играл с ее грудью несколько минут, затем медленно провел рукой вниз по ее животу, по поясу джинсов и провел пальцем по шву молнии. Она не протестовала, и когда мой палец достиг нижней части шва, я осторожно ввел его между ее ног и слегка надавил, нежно потирая ее самое чувствительное место. Она продолжала целовать меня и тут я почувствовал ее руку на своем бедре.

София медленно опустила руку вниз, чтобы найти мою эрекцию, нащупала ее через джинсы, слегка обхватила и нежно погладила по всей длине. Ее маленькая рука очень хорошо ощущалась на мне и я был почти так же возбужден этим, как и тем, что занимался любовью. Я усилил движение пальца между ее ног и несколько раз поцеловал ее в шею.

Я переместил свой рот на ее грудь, хотя футболка и лифчик были между моим языком и ее кожей. Она выгнула спину, когда я сделал это, и вздрогнула, ее дыхание стало немного рваным. Она убрала руку с моего члена, и я снова поднял голову и нежно поцеловал ее. Я убрал палец, которым гладил ее и положил руку ей на спину. Я притянул ее в объятия и просто обнял.

«Мне это очень понравилось», — сказала София.

«Мне тоже!» — согласился я.

«Хотя это опасно. Я так возбудилась!»

«Ты устанавливаешь границы», — сказал я. «Я не против».

«Я так хочу быть с тобой, но я