Вернер Шульт, опираясь на самые различные словари, проверил звучание в разных языках слова «олень». Вне всякого сомнения, животное получило свое название именно из-за своих рогов. Оленьи рога были созвучны «кроне» и «роще», а потому можно выдвинуть тезис, что оленьи рога могли обладать таким же символьным значением, что и дерево в целом. Достаточно вспомнить относящееся к оленьим рогам французское выражение «le bois du cerf» (дерево оленя), или бытующую в английском языке фразу «head beams» (торец балки). Я полагаю, что такое благородное животное, как олень, заслуживает особого внимания. Тот факт, что олень каждую весну сбрасывает свои рога (крону), на месте которых начинают расти новые рога, не мог быть незамечен близкими к природе людьми. Это было чудом, вызывавшим ассоциации с деревом, которое в круговороте времен года сбрасывало свою листву, а затем снова покрывалось листьями. Таким образом, олень стал разновидностью мифического круговорота, вечного умирания и вечного воскрешения природы.

Вышеупомянутая работа Куна была детальным исследованием всех аспектов и деталей мифа об охоте на солнечного оленя. В сказаниях об этой охоте, которые в равной степени связывают как с фигурой Дикого охотника, так и святого Хуберта, событие происходит преимущественно в праздники (файертаг — день огня) или воскресенье (зоннтаг — день солнца). Можно предположить, что выстрел был произведен в один из дней, который был важнее для движения солнца. Некоторые из саг предполагают, что выстрел в оленя был сделан в день летнего солнцестояния. В своем исследовании Кун показывает, как результат охоты или выстрел в оленя приводят к кажущемуся уничтожению солнечной силы. Это время зимнего солнцестояния. По этой причине в указанный период происходили трансформации (переодевания), когда люди могли ходить с оленьими рогами на голове, что упоминается в одном из ранних церковных запретов.

Кун приходит к выводу, что во время подобных трансформаций, которые преимущественно обозначались как «развратные», происходило совокупление самки и самца оленя. Характер этого празднества подчеркивался исполнением песен с подчеркнуто языческим характером. Кун сравнивает эти традиции с английскими обычаями, в которых Водан представал в виде всадника с луком и стрелами; все остальные участники действа облачались звериные шкуры и исполняли танцы.

Судя по всему, озвученные выводы совпадают с итогами исследования Зеппа «Язычество и его значение для христианства» (1853). Этот автор обращает внимание на шведские сообщения периода правления Олафа Великого. В этих документах люди сравнивались со стадами оленей, которых завлекали к столу специальными бокалами, оснащенными оленьими рогами. Люди пили из этих бокалов, танцевали и водили хоровод вокруг своего предводителя. Олаф Мангс описал эти бокалы в своем известном произведении «История полуночного народа» (1583).

Переодевания явно свидетельствуют о желании обрести новую жизнь, что особо ярко проявляется во время фастнахта (Масленицы). «Краткий словарь немецких суеверий» указывает на обычай, существовавший в деревне Росрюгги (Швейцария). Обычай состоял в том, чтобы во время праздника избирался олений король, которому на голову водружались рога. В окрестностях Верденфельса нечто подобное делалось, но только использовались специальные маски. Схожие обычаи имеются во всем индогерманском пространстве. Профессор Фуйя из Клаузенбурга (Трансильвания) на международном этнографическом конгрессе, проходившем в 1930 году в Бельгии, поведал о схожем обычае, сохранившем древние особенности до нашего времени.

Исследования Куна позволили нам установить, что у германцев и индоариев существует общий миф, в котором солнечное божество в виде оленя встречается с охотником (Диким охотником). Раненный во время летнего солнцестояния олень умирает к зимнему солнцестоянию. Однако сразу же после этого рождается новый солнечный олень, что говорит о вечности круговорота событий в природе. В Индии сюжет этого мифа заложен в зодиакальный круг, что можно наблюдать также в греческой мифологии. У германцев эти мифологические сюжеты сохранились в более ярко выраженной форме, на что в свое время указывали такие исследователи, как Отто Зигфрид Рейтар и Отто Хаузер. У всех этих народов общим является не только трактовка мифа, но понимание движения солнца во время годового цикла.

В сфере народных верований выстрел в солнце приобретает особые отличительные черты. Есть обычай, что «вольным стрелком» становятся только после того, как был произведен выстрел в солнце, в луну. При этом из солнца должны были упасть три капли крови, попасть на облатку, которая превращалась в Христа. Кроме этой группы сказаний есть другие, которые в центр сюжета ставят выстрел в оленя с распятием между рогами. Показательно, что олень с распятием, равно как и облатка, являются сугубо христианскими элементами, в то время как стрелок почерпнут из мифов, в которых он символизирует языческое божество. Солнце в качестве цели для выстрела явно выходит за границы христианских трактовок. Симрок в работе, посвященной проблеме мифологии, подтвердил, что олень ассоциируется с солнцем. Кроме этого олень был священным животным Фрейра, с другой стороны — своей сам Фрейр понимался как солнце. В индоарийских преданиях описывается процесс преследования божества, которое приняло звериный облик (добровольное обращение). Подобные сюжеты дополняют материалы сказаний, которые мы почерпнули из отечественных ландшафтов.

Зепп в «Религии древних немцев» (1890) пишет: «В Исландии рябина называется священным деревом. С ней связано сказание, что дерево возникло из крови юноши и девушки, брата и сестры. На Рождество дерево украшается огнями, а затем к нему приходит олень, являющийся символом годового цикла». В связи с этим сюжетом вспоминаются многочисленные отрывки из Эдды, в которых упоминается олень. Юст Бинг в своих исследованиях констатировал, что «колесо» и «олень» являются символьными синонимами, знаками, обладающими одним тем же значением при параллельном бытовании. В «Песне о Солнце» («Старшая Эд да») определенно говорится о «солнечном олене», а также неоднократно упоминаются его ветвистые рога, характеризуемые как «возвышающиеся до неба». Касаемо рогов этого солнечного оленя — «капля живительной влаги древа мира падает на землю и поит все реки». В «Речах Гримнира» также упоминается олень, о котором говорится, что он с трудом взбирается на верхушку мирового древа. На наскальном рисунке в Фоссуме олень изображен в сопровождении двух человеческих фигурок, которые, по мнению Бинга, символизируют собой отрывок из «Песни о Солнце», в котором говорится о двоих, державших солнечного оленя.

В своей работе «Культовые повозки Штреттвега и их виды» (1918) Бинг писал: «Я полагаю, что у нас найдено множество ритуальных принадлежностей в Халльштетте периода Лa-Тене, связанных со священным оленем. Это тот же самый олень, что запечатлен на наскальных рисунках Фоссума и Лиллы Герум, что позволяет считать его солнечным оленем из „Песни о солнце“». Автор приводит ряд доисторических изображений оленя, который мы можем существенно расширить за счет материала, обнаруженного в наши дни. Область находок выходит за сугубо германские территории, она охватывает почти все индогерманское пространство. Образ оленя нельзя обнаружить ни в Древнем Египте, ни в Древнем Вавилоне. В Средиземноморье он стал встречаться только после того, как в этот регион стали проникать нордические племена. Об этом говорилось в статье Мука «Символика нордического годичного цикла в Трое», которая была опубликована в журнале «Германия» (№ 1–2. 1939). Однако не только изображения (обычно на сосудах) охоты на оленя или собственного самого оленя указывают на связь с германскими религиозными принципами. Фолькмар Келлерман в своей статье «Олень в германских народных верованиях доисторического времени» («Германия». 1938. № 1) подтверждает, что в отдельных случаях в захоронениях можно было обнаружить оленьи черепа или части оленьих рогов. Особо важными мне кажутся сведения, почерпнутые из материла А. Руста («Заметки о раскопках Аренсбургских ступеней». Вестник ранней германской истории. 1936. № 10–11). Он обнаружил на дне высохшего пруда столб длиной более двух метров. Столб был изготовлен из сосновой древесины, на его верхушку был надет звериный череп. Автор предположил, что столб в целом символизировал собой рог оленя, то есть было весенними символом, знаком восходящей жизни. Вместе с тем использование оленьих рогов в культовых обрядах известно со времен среднего каменного века. После того как христианство почерпнуло значение оленя из народных верований, происходит многократное использование символа оленя в церковных преданиях и житийной литературе. Радовиц в работе «Иконография святых» (1852) демонстрирует более-менее известных святых и мучеников, которые тем или иным образом связаны с оленем. В случаях со святыми Евстафием и Хубертом сюжеты с оленем были официально признаны церковью. Однако в ранних версиях житий этих святых ни слова не говорится о выстреле, этот мифологический элемент появляется значительно позже. В данном случае хотелось бы рекомендовать статью А. Беккера «Хуберт и олень» («Германия». № 5. 1936).