– Совсем забыла. Ты же не была рекрутом. Впервые здесь, верно? – Дождавшись моего кивка, она продолжает: – Рекрутов всегда приводят сюда на экскурсию. За этой дверью – изолятор, в котором содержатся подследственные Справедливости. Те, кого подозревают в малодушии.

Солара поворачивается обратно к двери и открывает ее с помощью браслета. Раздается негромкий гудок.

– Ты чего застыла? Проходи давай. – Пат легко подталкивает меня в спину. – Мне тут тоже не по себе, – добавляет он шепотом.

Громко сглотнув, ступаю вперед. В изолятор.

Только бы не встретить сейчас профайлера. В последние дни у меня в голове слишком часто вертится очень опасная мысль. «Тебе не место в Корпусе». Она подобна заразе. Я много раз слышала эти слова, сказанные у меня за спиной или брошенные мне в лицо, они не имели силы, пока я не принимала их, но стоило лишь на мгновение задуматься, что они могут быть правдой, – и вот, эта мысль уже проникла в сознание и пустила крепкие корни.

Я иду, с трудом переставляя ноги. Почему-то они не хотят меня слушаться, как, впрочем, и руки – если буду дрожать еще сильнее, то кружка соскользнет с моего подноса.

Это еще один коридор – просто более просторный и хорошо освещенный. Свет идет из камер, расположенных по обе стороны прохода. Их здесь около дюжины, и в каждую ведет проем: кажется, что в проемах должны были быть высокие двери, которые просто забыли установить. Камеры, которые я миную, пусты, но при этом освещены. Я приостанавливаюсь, пытаясь рассмотреть их, но Солара меня поторапливает.

У самой дальней стены, за большим столом, уставившись в один из множества мониторов, сидит капрал с явной скукой на лице. Когда Солара кашляет, привлекая его внимание, он вздрагивает всем телом, чуть не падая со стула, и тут же отключает монитор. Увидев перед собой Солару, он в одно мгновение избавляется от испуга, его лицо расплывается в улыбке.

– Капрал Сола-ара, – протягивает он ее имя. – Рад видеть вас.

– Капрал Фаррух. – Ответная улыбка Солары – скорее знак вежливости.

– О, просто Фур-Фур. – Его улыбка становится еще шире, когда Солара берет с моего подноса кружку с чаем и ставит перед ним. – Вы принесли мне чай, горячий чай, а не остывшую бурду, и уже этим заслужили мою бесконечную признательность.

– Прибереги свою признательность для капрала Линкольн, – Солара хмыкает. – Лучше помоги нам накормить заключенных.

Фур-Фур – прозвище и правда подходит капралу Фарруху гораздо больше, чем имя – выкатывает из-за стола небольшую тележку со стопкой подносов гораздо меньшего размера, чем те, с которыми мы пришли. Солара берет три подноса и аккуратно распределяет на них принесенные контейнеры, снимая с них фольгу. В них тоже еда, но она гораздо скромнее, чем тот ужин, который Пат принес Фур-Фуру. Я переставляю на маленькие подносы пакетики сока. Солара достает ложки, но их оказывается всего лишь две.

– Совершенно безопасная пластиковая ложка, – протягивает ей Фур-Фур еще одну. – Идеальный столовый прибор для детей и заключенных.

– Спасибо, Фаррух, – рассеянно благодарит его Солара.

– Фур-Фур. – Капрал ловко отдергивает руку, не позволяя Соларе забрать ложку.

Наш командир закатывает глаза:

– Боюсь, если продолжишь в том же духе, Линкольн захочет доказать тебе, что пластиковая ложка не так уж и безопасна, – Фур-Фур бледнеет, Солара выхватывает у него ложку. – А теперь соберись и вспомни о своих обязанностях, капрал. И твой чай, кстати, уже стынет.

Горестно вздохнув, Фур-Фур возвращается за рабочий стол и принимается за свой ужин. Солара берет в руки один из маленьких подносов. Я тем временем осматриваюсь, отмечая, что заняты три камеры, две слева и одна справа от меня. Их отличает мерцающее силовое поле, которое полностью перекрывает широкие проемы.

Солара подходит к одной из камер и приседает на корточки, затем она кивает Фур-Фуру – и в силовом поле появляется щель, у самого пола, в которую Солара проталкивает поднос. Я наблюдаю за тем, как поднос скользит пару метров по полу и останавливается, наткнувшись на ножку кровати. Девушка, сидящая на кровати, вздрагивает и растерянно озирается по сторонам. Мне хватает всего несколько мгновений – пока ее лицо обращено в нашу сторону, – чтобы понять, как сильно она напугана.

Холод внутри говорит о том, что я в этой камере выглядела бы точно так же.

Заключенный во второй камере – полная противоположность девушке. Это юноша в синей униформе инженера, меряющий шагами камеру. Твердая поступь, заложенные за спину руки, расправленные плечи – нет, не страх владеет им, больше похоже на раздражение. Увидев поднос, он поворачивается к нам и, кривляясь, отвешивает поклон.

– Никак не уймется, – улыбается Фур-Фур, шумно отпивая из кружки. – Вопит, что невиновен, и требует для себя скорейшей Справедливости.

– А если он и вправду невиновен? – слышу я тихий вопрос Пата.

– Пусть посидит, – машет рукой капрал. – Как минимум, он виновен в полном отсутствии манер.

Я вижу, как Солара пытается подавить ухмылку. «Уж кто бы говорил про манеры», – читаю я в ее взгляде.

Остается один поднос. Для заключенного в камере, которая одиноко мерцает защитным полем по правой стороне. Солара поворачивается к ней – и хмурится.

– Он опять здесь?

В центре камеры, повернувшись к нам спиной, на полу сидит человек.

– Да, – оживляется Фур-Фур. – Уже третий раз. Тебе придется привлечь его внимание, иначе он останется без ужина. Еду даже и не заметит.

Тревожное предчувствие заставляет меня замереть.

На заключенном комбинезон силента.

– Эй! – громко окликает его Солара перед тем, как протолкнуть поднос.

Заключенный медленно поворачивается, и я убеждаюсь, что предчувствие меня не обмануло.

«Я спрятал твой секрет».

– Что он здесь делает? – вырывается у меня помимо воли.

– Мы с Рицем наблюдали за его казнью, – вполголоса произносит Пат.

– Все наблюдали, – неприятно хохотнув, говорит Фур-Фур. – Вот только какой-то неправильный силент из него вышел. Не хочет он работать на благо Арголиса. Отказывается.

Этого не может быть. Протест не свойственен силентам. Я не сразу понимаю, что говорю это вслух, во все глаза рассматривая малодушного; тем временем он забирает поднос и, усевшись на кровать, принимается есть. Он сильно осунулся, морщины на лице стали более заметными, движения замедлились, сделались нечеткими… Я невольно улыбаюсь, осознавая, что хватило всего нескольких мгновений, чтобы Смотритель во мне одержал верх, потому что сейчас я смотрю на этого малодушного как на одного из своих подопечных, отбросив все остальное, даже вопросы, на которые никак не могу найти ответов. Все, кроме силента передо мной, уходит на второй план.

– Наверное, что-то с дозировкой процина напутали или со временем воздействия… Эй, да это же ты Смотрителем раньше была, – в голосе Фур-Фура звучит любопытство.