Кондор качает головой:

– Я же сказал, был еще один Носитель, который занимался с Несовместимыми. Тоже бывший военный, старше меня, правда. Он руководил охраной в Научном центре… Хороший был человек.

Набравшись смелости, я задаю вопрос, который уже давно меня беспокоит:

– Откуда у Линкольн ожоги? Что с ней случилось?

Кондор тяжело вздыхает:

– Линкольн… Уникальный случай. Ускоренная и Несовместимая, единственная в своем роде. Во время Бунта малодушных, когда все двери позакрывались, а файлы повредились, произошел крупный сбой всех систем. В зале Ускорения из-за перегрева вспыхнул пожар, загорелось несколько модулей… Из пяти человек выжила только Линкольн, ее с трудом выходили. Но ее программа Ускорения завершилась некорректно, и поэтому она Несовместимая. – Он вздыхает вновь. – Зато теперь она, как одержимая, пытается отыскать сбежавших малодушных, за что ей большое спасибо.

– Помните, вы сказали, что я могу говорить все что угодно? – спрашиваю я нерешительно.

Кондор кивает.

– И спросить могу все что угодно?

Повторный кивок.

– Зачем мы вообще ищем малодушных? – наконец выговариваю я. – Они сделали свой выбор – почему мы не можем просто оставить их в покое?

Кондор смотрит на меня так, будто я сказала что-то очень глупое.

– Нет, нет, я не про тех, которые среди нас, – быстро уточняю я. – Я согласна с тем, что малодушие здесь, в Свободном Арголисе, должно жестко искореняться, чтобы не повторились ужасы Бунта… Но зачем тратить силы на поиски тех, кто сбежал?

– Нам нужно открыть двери между бункерами. Или хотя бы найти карту внутренних переходов и всех выходов на поверхность, – медленно говорит Кондор. – Видишь ли, пташка, весь фокус в том, что без этого наше возвращение домой невозможно.

– Так у нас же есть выход наружу.

Эти слова вызывают у Кондора усмешку.

– Выход, выход… А до Арголиса ты пешком топать собралась? Нужен транспорт.

– А как же тот транспорт, на котором мы добирались сюда?

– Кто же знал, что пятнадцать лет спустя мы соберемся в обратную дорогу. – Кондор тяжело вздыхает. – Наверху бросили. Среди местной негодной техники, чтобы нас не обнаружили. – Он прерывается, чтобы сделать глоток из стакана, который стоит на его столе. – Здесь, под землей, точно есть законсервированный парк техники – грузовой, легковой транспорт… Я видел парк на схемах… когда они у нас еще были. Находится через два бункера от нас. Совсем рядом, – Кондор в досаде хлопает рукой по столу, – но без карты мы можем искать дорогу туда целую вечность. Этим Линкольн со своими ребятами и занимается. Она не просто ищет малодушных, она ищет путь. Пока что она вышла только в соседний бункер, – он внимательно смотрит на меня, – но это секретная информация. Наше возвращение зависит от ее успеха. Чем быстрее найдем транспорт – тем раньше начнется мобилизация.

– Малодушным ведь только на руку, если мы уйдем отсюда, разве нет? – Я напряженно размышляю над его словами. – Почему они не могут пропустить нас к нужному бункеру и позволить уйти?

– Собираешься устроить переговоры с малодушными после того, что они наделали? Вряд ли Линкольн и другим пострадавшим понравится твоя идея… Но даже если так – все равно для того, чтобы поболтать с малодушными, сначала их нужно отыскать.

– Они… на самом деле ведь могут попасть к нам? – с тревогой спрашиваю я. – По внутренним переходам?

Кондор кивает:

– Есть такая информация. И… мы думаем, что есть перебежчики. – Его взгляд тяжелеет. – Кажется, малодушным как-то удается вербовать людей, потому что порой… Люди исчезают. Был человек – и нет его. Это случается редко, поэтому мало кто знает.

– Но зачем им люди?

Кондор пожимает плечами:

– Спросил бы лично, да только никак их достать не можем. А связь между бункерами не работает, – Кондор прерывисто вздыхает. – Но ты бы видела тот перечень транспорта… Там такая техника… Даже несколько вертолетов есть.

Вертолет, вертолет… Знакомое слово, но никак не могу восстановить в памяти его значение. Я точно что-то читала об этом…

– Это воздушный транспорт, правильно? – наконец вспоминаю я, и меня озаряет. – Значит, если дойдем до того бункера, мы сможем…

– Не сможем, – качает Кондор головой, уголки его рта печально опускаются вниз. – Не взлетим. Красное небо принадлежит только птицам.

Матовое молочно-белое стекло. Как стенки того куба с малодушным внутри. Сейчас молочный туман рассеется, стекло станет прозрачным, и за ним окажется Просвет, заполненный людьми, которые пришли посмотреть на мое наказание, заслуженное наказание, и я не буду оригинальна, как мой предшественник, – нет, люди увидят забившуюся в угол испуганную девчонку, дрожащую от ужаса…

Громкий писк разрушает иллюзию. Напор воды, которая льется на меня с верха душевой кабины, после сигнала начинает слабеть. Я сижу в углу кабины, обхватив руками колени. Холод не желает отступать, он прочно обосновался в моем теле и теперь трясет меня, заставляя стучать зубами даже под обжигающе горячим душем. И только одна мысль пульсирует в голове: я не готова, никогда не буду готова к тому, что мне придется сделать. Зря я пришла в Корпус. Никопол, Макс, Закар – все они были правы, мне не место здесь, нужно было послушать Юна и уйти, пока была возможность…

Вода больше не льется. Я пришла сюда, чтобы попытаться согреться, но холод лишь стал сильнее.

Я вздрагиваю всем телом от звука открывающейся двери. Кто это?! Сейчас в казармах никого быть не должно, все остались на занятиях, все остались там…

– Арника? – слышу я голос Солары. – Ты здесь?

Я не отвечаю, но она все равно проходит внутрь, я слышу ее шаги.

– Здесь стоят твои ботинки, – говорит она где-то совсем рядом со мной. – А где твоя…

О. Точно. Вот почему холод стал сильнее. Одежда.

– Она на мне, – говорю я чужим, незнакомым голосом.

Прерывистый вздох Солары, шаги. Тишина. Бездумно всматриваюсь в бесконечную белизну. Снова шаги, скрип – дверь кабинки приоткрывается, – и среди белизны появляется рука Солары, которая протягивает мне полотенце и сухую одежду.

– Я подожду тебя здесь, – тихо говорит она, оставаясь снаружи.

Я переодеваюсь. Головокружение настойчиво пытается отправить меня на пол, поэтому порой приходится опираться на стенку, чтобы не упасть. Дрожь даже не думает оставлять в покое мое тело, и перед тем, как выйти, я крепко стискиваю зубы – так они хоть не стучат.

Солара мягко поддерживает меня за локоть. Выведя меня в общую комнату, она идет к шкафчику над раковиной – наверное, хочет дать что-то из лекарств. Но я не думаю, что есть что-то, способное сейчас мне помочь. Не дожидаясь капрала, я иду в женскую часть казармы и ложусь на кровать, накрываюсь одеялом, тут же сворачиваясь в клубок.