Он паркует машину у моего подъезда. Надо что-то сказать. И ему, и мне. Неправильно вот так просто взять и уйти, хлопнув дверью. Потому что тяжесть мыслей потом добьет недосказанностью.

-Прости, - первой слышу его хриплое и вздрагиваю,- я не хотел умалять важность твоей работы. И уж точно не считаю ее не достойной своего внимания. Я просто всю неделю занимался очень тяжелым и неприятным делом, Дан. Из Африки привезли пятерых моих ребят, двухсотых. Всю неделю возня с бюрократией, родственников утешали, как могли, если вообще можно как-то утешить родителей-стариков и матерей молодых с маленькими детьми, без кормильцев оставшихся. Компенсации, нотариальные дела, проволочки с МИДом- там вопросы международного значения, аккуратными надо быть. А сегодня были похороны. Поэтому и сказал «телячьи нежности». Я тебя прошу фильмы красивые снимать, заманивая к себе молодых и здоровых, а они потом в гробах возвращаются по моей вине… И ведь знаю, куда я их заманиваю. Я эту проклятую войну знаю, как старую подругу. Скольких терял на своих глазах. А все равно играю в доброго дядю Карабаса-Барабаса, за ссаные бабки вербуя их туда… И война ведь не наша. Было бы за что погибать…

Я застыла. Не ожидала такого откровения настолько, что просто потеряла дар речи. Двухсотые- это ведь термин военный, это означает «убитые» на армейском языке… От деда знала… Господи, у него такие проблемы, а я со своими обидами… Вмиг ситуация окрашивается совсем в другие тона. Словно бы меня резко развернули и поменяли ракурс происходящего. Правда, легче от этого не становится. Наоборот, в груди образуется такая дикая щемящая болезненная нежность, что дух захватывает.

-Не вини себя, Алекс. Каждый сам делает свой выбор. Они поехали туда, потому что сами решили. В жизни такое бывает. Смерть гораздо ближе, чем нам кажется. И тоже меня прости,- шепчу слегка дрожащим голосом.

Кладу ему руку на бедро.

Он накрывает её своей и сильно сжимает.

Мы смотрим друг на друга. Впервые за все время настоящими, обнаженными глазами. Каждый думает друг о друге и в то же время о своем. Одно знаю точно- мои слова о смерти он понимает лучше, чем кто-либо другой мог понять. Он видел смерть. И я её видела. Она забирала его близких товарищей. Она забрала моих мать и отца…

Сейчас места в машине становится слишком мало для нас двоих. И я вот-вот задохнусь от сердцебиения, потому что все опять выходит из-под контроля.

Алекс поднимает руку к моему лицу, нежно гладит костяшками по скулам и губам.

Мне сейчас просто дико, нестерпимо хочется его поцеловать.

-Больно не сделал тебе сегодня?

Господи, почему он такой, а? Почему у него этот голос, от которого мурашки по коже и опять все влажное между ног. Почему?! Почему???

Так, Дана, хватит. Это лобовое столкновение. Быстро давай крен в сторону, чтобы не разбиться.

Я судорожно цепляюсь за осколки своего цинизма, оставшиеся после его сокрушительного признания. Нам нельзя этим путем… Нельзя… Мне нельзя… Если я сейчас ошибусь, как свойственно женщинам, вечно докручивающим в своих фантазиях то, чего нет, я уже себя не соберу. Эту поломку уже не починить. Алекс слишком острый. Таким легко пораниться с летальным исходом.

-Ну, приказ мой точно выполнил…- деланно поднимаю бровь вверх и усмехаюсь, когда он вопросительно смотрит, не совсем поняв, о чем я, - «трахни меня так, чтобы всю неделю чувствовала»…

Глаза Алекса темнеют. Нежность движений сменяется резко переместившейся рукой на шею и её захватом- не болезненным, но ощутимым.

- Продолжаешь играть с огнем, девочка…- вдыхает будоражащую угрозу в мои губы, а меня уже ведет.

Между ногами режет, а я хочу продолжения… Сумасшедшая…

Дико хочу позвать его наверх и продолжить, но заставляю себя удержаться от соблазна неимоверными усилиями. Я не готова впускать его в свое личное пространство.

-А что сделаешь?- подцепляю зубами его губу, но не целую,-Когда увидимся снова?- спрашиваю таким тоном, чтобы он не решил, что я вымаливаю встречи, но в то же время понял, что на сегодня всё.

В глазах Алекса срабатывает какой-то выключатель. Мгновение- и он сейчас другой.

-Не знаю пока,- отвечает теперь холодно и отстраненно. Реально, словно бы внутри у него только что переключился тумблер,- у меня на носу у самого командировка в Африку. Надо кое-какие дела на месте уладить. И еще одна группа ребят летит послезавтра.

Точно, Николай ведь что-то говорил про Африку. От этой его «Африка» по спине неприятный озноб, но я не показываю ему, что волнуюсь за него… Я ничего не знаю об этой части его жизни. И не желаю знать. Это тоже ведь личное.

-Напишешь тогда,- лишь могу ответить теперь на его встречную холодность,- ладно, я спать. Заслужила после всех сегодняшних трудов.

Последнее тоже выдаю с самой циничной из всех своих возможных ухмылок.

-Ты с машиной разобралась?- опять он лезет не туда, куда следует, когда одна моя нога уже на тротуаре.

-Алекс, спасибо за беспокойство, но не стоит. У меня все-таки есть мужчина.

Не дожидаясь реакции, хлопаю дверью автомобиля.

Глава 36

Глава 36

-Охренеть!-выдает с шоком Лизка, когда я заканчиваю свой пересказ-исповедь всего того сюра, что происходит в моей жизни.

Не смогла сдержаться. Все вывалила перед ней. Говорят, все преступники попадаются по собственной вине. Убийцы возвращаются на место преступления. Воры вычурно демонстрируют украденное. Прелюбодеи? Эти точно не могут держать язык за зубами…

-Мда, рассказал бы мне кто, заключила бы, что врешь… Влипла ты, Дана, что сказать… Это ж надо- во всем городе найти мужика, который по совместительству еще и брат жениха…

Я молчала, нервно закусываю губы.

Не это было самым страшным. А именно то, что я продолжила эту порочную связь. Я среди болота. И оно тянет меня ко дну, в свою трясину, все быстрее.