– Это Джекки, – и хохочет от щекотки.

– Дима, ты понимаешь, что твоя мама и Алиса от Марины теперь не избавятся? Она всю жизнь мечтает о собаке или кошке и только–только успокоилась с рыбкой.

– Не вижу в этом ничего плохого. Дети должны общаться с животными. Это еще и иммунитет укрепляет.

– Я понимаю, я переживаю за твоих родных. И вообще разговор шел только о козе.

– Так коза есть, мы просто еще не дошли до нее.

– Сразу предупреди, какие еще животные живут у твоей мамы?

– Ребята, чай стынет, – выйдя на крылечко, зовет всех Любовь Михайловна.

– Идем, – хитро улыбается Дима, не ответив на мой вопрос, и тянет за собой в дом.

"С таким зоопарком Маринку никакими коврижками не заберу отсюда".

– Елена –

В доме светло и очень уютно, вкусно пахнет жареными блинчиками и молоком.

Алиса увлекла Марину в одну из комнат, а Дима повел меня в гостиную, где Любовь Михайловна накрывает круглый стол. На плоском блюде возвышается гора блинчиков, в двух пиалах аппетитно поблескивает варенье. Одно точно малиновое, другое похоже на яблочное.  Еще одна пиала с густой сметаной. От такой красоты моментально аппетит разыгрался.

– М–м, как вкусно, – Дима тянет руку к блинчику и тут же получает легкий шлепок от матери. – Ай!

– Как маленький, честное слово! – с улыбкой качает головой Любовь Михайловна. – Садитесь, сейчас девчата прибегут.

– Давайте я вам помогу, – предлагаю свои услуги.

– Да у меня почти все готово, Леночка. Можно на ты?

– Конечно.

– Вот блюдца расставь, Дима, ты салфетки всем положи, а я за чайником. 

Через несколько минут прибежали щебечущие девочки и мы расселись. Любовь Михайловна разлила свежезаваренный душистый чай, вместе с Алисой разложили кусочки торта по тарелочкам.

– У Марины аллергия на что–нибудь есть? Непереносимость продуктов? Диета?

– Нет, – хором с дочкой заверяем.

– Отлично. Значит можно все.

– Ага, – машет головой кнопка. – Можно всё и побольше.

Мы все смеемся. Марина своей непосредственностью разряжает немного натянутую обстановку. Снова воцаряется тишина, только ложечки звенят о блюдца. 

Две пары глаз внимательно изучают нас с Мариной. Меня больше. Дима под столом сжимает одной рукой мое бедро – успокаивает. Смущенно улыбаюсь.

Я мешаю ложечкой чай. Люблю пить горячий, а сейчас надо максимально его остудить, иначе боюсь опрокинуть кружку дрожащими руками. Все–таки я нервничаю.

Глаза ни на кого не поднимаю, только за дочкой слежу, чтобы ела аккуратно. Чувствую себя не в своей тарелке от ситуации – спонтанное знакомство с мамой моего мужчины до сих пор кажется ненастоящим, нереальным.

Маринка зато в гостях не тушуется. Наяривает тортик, тянется за блинчиком, спешит почаевничать и бежать к Джекки или знакомиться с той козой, ради которой она сюда приехала.

– Ну, рассказывайте, – обратилась к нам Алиса, первой прервав тишину.

– Что? – одновременно с Димой спрашиваем.

– Все. Где, когда, при каких обстоятельствах познакомились, "коллеги"? – ехидно выделяет последнее слово.

Алиса такая же, как моя Марина – не стесняется задавать неудобные вопросы и неосознанно ставить людей в неловкое положение. Хотя в этом возрасте наверное уже осознано.

– Не рановато ли такие подробности узнавать? – строит из себя хмурого дядечку Дмитрий.

– Да действительно, – вступилась Любовь Михайловна, – Алиса, чего ты с вопросами пристаешь? Дай людям спокойно чай попить. Угощайтесь, блинчики берите, варенье малиновое свежее. Вчера только варили. Здесь яблочно–грушевое. Берите, берите.

– Спасибо, – благодарю спасительницу. – Обязательно попробую, выглядит аппетитно.

– Дима, поухаживай за гостями.

На моей тарелке рядом с кусочком торта оказывается свернутый треугольником блинчик, и пиала с малиновым вареньем придвинута ближе.

– А мы с мамой мороженое в кафе ели, – прожевав кусочек блинчика, выдала Марина, – Дим Димыч маму поцеловал, а потом до фонтана нас довез. Так и познакомились. А теперь они вместе работают, только в разных кабинетах. У мамы строгий начальник, а у дяди Димы болеет.

Мамочки! Срочно нужно провести беседу с дочкой, что можно говорить, а что нельзя, иначе все секреты выдаст. А пока мы с Димой смотрим друг на друга, и я не знаю, что делать. Марина ведь правду сказала: сначала целовались, потом знакомились.

Переливаюсь от стыда всеми оттенками красного и не могу повернуть голову в сторону его мамы, считать ее реакцию.

– Как интересно, – Алиса подперла кулачком голову, – а подробности будут? Строгий начальник – это батя мой, да?

– Так, девчата, поели? Идите, Чернышку попроведайте, – командирским голосом отдает приказ Любовь Михайловна.

– Ну ба! – возмущается Алиса.

– Давай, давай, покажи Марине Чернышку.

– Кто такая Чернышка? – мгновенно любопытничает Маришка, готовая бежать смотреть на неведомую зверушку.

– Кошка наша, – отвечает ей Алиса. – У нее котята недавно родились. Три штуки. Пойдем, покажу.

Собака и щенок, кошка и три котенка плюс коза. И что–то мне подсказывает, что это еще не все звери. Засада!

Девчонки срываются и убегают куда–то из гостиной. А–а–а, я тоже хочу сбежать к Чернышке! Или к Джекки и Джесси, или к пока незнакомой Маруське.

Сижу, опустив глаза в тарелку. Еда не лезет, чай не пьется. Кручу в кружке чайную ложечку, кошусь на Диму. А он...

Он едва сдерживает озорную мальчишескую улыбку, поглядывая на мать, что сидит напротив, сложив руки на груди. Изучает нас.

В комнате тишина и только настенные часы громко тикают. На один тик секундной стрелки – канонада из артиллерийских орудий у меня в груди.

– Сынок, иди собак покорми, – наконец отмирает Любовь Михайловна. – Иди, иди, мы со стола пока уберем, – голос ровный, без угроз и фальшивых приторных ноток.

Поднимаясь, Дима легонько сжимает мое плечо в знак поддержки.

– Не волнуйся, она не кусается, – шепчет ободряюще мне на ухо и уходит, подмигивая в ответ на мой умоляющий взгляд не бросать меня один на один с его мамой.

Хлопает входная дверь, и мы опять остаемся в тишине, только теперь вдвоем.

– Любовь Михайловна, – поднимаю, наконец, глаза на женщину, и встречаюсь с ее теплыми, как у Димы, карими, – я понимаю, наш приезд оказался для вас неожиданным…

– Ну почему же. Дима без серьезных намерений женщину сюда бы не привез. Я давно заметила, что у него кто–то появился.