— Увидимся, но ты помни, о чём мы говорили. Не жди меня.

Отступаю в сторону, чтобы меня не снесло живым потоком.

— Шевелитесь давайте, — поторапливаю оставшихся. — А то Пахан опять забежит и кинет вас тут, — не могу удержаться от подначки.

Ну а что? Свобода вон, в паре шагов. Он со своим верным псом в десяти шагах. Свалить успею, так почему бы и не подразнить его слегка?

Раненые закончились, да и остальные почти все прошли. Осталось меньше десяти человек. Я, Пахан с бугаем да пятерка зэков, сдерживающих гоблинов.

— Время, — кричу я.

Поворачиваюсь к порталу, прислоняю руку.

1:01

1:00

— Минута, — поворачиваюсь посмотреть, как там обстоят дела, чтобы уже с чистой совестью скрыться в портале самому.

Резкая головная боль. Резкое движение сбоку. Дергаюсь, но не успеваю целиком уйти от атаки.

Бью рукой вслепую и чувствую, как кулак обжигает болью от соприкосновения с чьими-то зубами.

По правому боку растекается что-то теплое. Секундой позже приходит боль, но какая-то далекая. Чего не скажешь о головной боли. Там, наоборот, словно штырь вкручивают.

Делаю шаг к порталу, но ноги подкашиваются, и я оседаю на пол в шаге от него. Мимо мелькают ноги, чтобы через мгновение скрыться в портале.

Все, кроме трёх. Нет, четырех. Восьми? Или это в глазах двоится.

— Я же тебя предупреждал, малец, чтобы ты не наглел, — раздается глумливый голос Пахана.

— Он, мнэ чуть суб нэ выбыл, сучоныш! — раздается гнусавый голос.

— Кончай с ним. Время.

Первая пара ног скрывается в портале. Перевожу взгляд на Пахана и вижу, как он вытаскивает ключ и тут же ныряет в портал.

— Щас сдохнешь, падаль, — смотрю на источник шума.

Рядом стоит щуплый зэк, тот самый, которому что-то Пахан говорил, когда я ключ вставил. Вот я дурак, мог же подумать, что ему необязательно делать все своими руками.

— Тебя кинули, придурок, — пытаюсь усесться поудобнее. В проходе появляется голова гоблина. — Он ключ забрал. Теперь хрен выйдешь отсюда, — блефую, но тот об этом не знает. — Они нас обоих сожрут, — кивок в сторону гоблинов, начавших заполнять зал.

Зэк оглядывается и видит толпу гоблинов, уже устремившихся к нам с однозначными намерениями.

— Да ну на хер! — между приказом своего главаря и собственной жизнью, он, естественно, выбирает жизнь.

Ну уж нет, гад. Из последних сил бросаю тело вперед, цепляясь за пытающегося запрыгнуть в портал урода. Тот пытается меня стряхнуть, но я держусь крепко.

Времени почти не остается, и он это прекрасно понимает, так что в сиреневую пленку портала мы проваливаемся вместе.

Вот только в момент перехода перед глазами темнеет, и я чувствую, как отрубаюсь.

Интерлюдия

У Иосифа Марковича Бенда в жизни было две страсти.

Первая — это наука. Познание мира, расширение границ своих знаний и знаний человечества. Его уважали и ценили за то, что он всегда всё доводил до конца. Работа для него была в приоритете.

Семья? Семья была, но занимала почетное второе место.

Жена мирилась с этим много лет, считая, что без неё он бы не достиг таких высот. Что за каждым великим мужчиной стоит ещё более великая женщина. Что половина его успеха, если не больше, принадлежит именно ей.

К сожалению, как это часто бывает, люди живут в иллюзиях. Подкармливают их, холят, лелеют, пытаются убедить в них себя и окружающих. Опасная ловушка, из которой очень сложно выбраться без посторонней помощи.

Да и подобная помощь зачастую воспринимается попавшими в плен иллюзий не как искреннее желание помочь, а как нападки на них самих.

Горькая правда состояла в том, что всем своим успехам академик Бенд был обязан только себе. Своей целеустремленности, въедливости, вниманию к деталям, умением смотреть на проблему с разных сторон.

Рождение дочери никак не повлияло на расстановку приоритетов. Нет, он уделял ей время, пару раз брал с собой на работу, когда еще не работал в закрытом исследовательском институте, обнимал, когда ей было грустно, радовался вместе с ней, когда было весело.

Но страсть на то и страсть, что она поглощает практически всё твое внимание. Если эта страсть истинная, конечно.

Жена прожила в мире иллюзий тридцать лет. Но в итоге не выдержала и ушла. Дочь, для которой отец всегда был идеалом, её выбор поняла, но так до конца и не приняла.

Поэтому, когда мать повторно вышла замуж, в этот раз за иностранца, и уехала в «более цивилизованный мир», как она любила повторять, Алёна решила остаться с отцом.

Иосиф Маркович воспринял развод спокойно, искренне пожелав уже бывшей жене счастья.

В ответ она лишь фыркнула.

Алефтина до конца ждала, что такой кардинальный шаг с её стороны вызовет в бывшем муже волну озарения, и он наконец-то поймёт, что это она, ОНА, причина его успеха.

Он не понял. А она так и уехала, обидевшись на него, а заодно и на все, что с ним связано. Науку, страну и даже дочь. Ведь она потратила на него лучшие годы своей жизни, а он…!

А то, что вокруг него вились толпы таких же молоденьких, симпатичных и умненьких студенток, которых она всеми правдами и неправдами от него отвадила и умудрилась выскочить за него замуж первой, это не стоит упоминания.

Второй страстью, которая за всю жизнь так и не была толком реализована, были путешествия.

Другие страны, языки, культуры, места, достопримечательности — всё это было лишь в мечтах. Сначала не было денег, потом было слишком много работы, а потом тот самый закрытый ИИ, и статус невыездного.

Шанс реализовать вторую свою страсть выдался неожиданно. Но только шанс.

Изучение аномалии в дальнем космосе, разработка оборудования для дальнего перелета корабля с первыми колонизаторами, создание системы подсчета очков лояльности для выявления реакции в стрессовых ситуациях в рамках нового, неизвестного мира.

Всё это сулило известность, деньги и интересные знакомства. Работа над новым проектом захватила его с головой.

Он бы и сам с радостью принял участие и отправился на покорение нового мира, но на его вопрос по поводу его участия начальство лишь посмеялось и ответило отказом.

Возраст не тот, здоровье может подвести и другие не менее важные причины.

Не сказать, что отказ его сильно расстроил. Он подспудно ожидал чего-то такого. Но от своей идеи и мечты отказываться не собирался.

Просто решил немного её видоизменить. Ведь и, правда, тело стало подводить его все чаще, несмотря на то, что ум его был до сих пор быстр и остр, а память крепка.

Так и появился секретный проект, про который не знал никто, кроме него. Проект за гранью большинства современных технических средств и морали.

При чем здесь мораль? Просто Иосиф Маркович решил воплотить в жизнь секретные разработки по переносу сознания из одного тела в другое.

Фантастика, скажет кто-то.

Вся наука, для большинства обыкновенных обывателей является той самой фантастикой. А здесь просто очень сложный технический процесс, связанный с определенными рисками и требующий чрезвычайно тонкой настройки.

Да и не каждый реципиент подходит для сознания-донора.

Бенд, за время подготовки колонистов, из всего числа участников смог выделить для себя всего лишь троих идеальных кандидатов.

Еще с десяток проходили как «возможно, но не рекомендуется, в связи с риском потери части информации и наложения одного сознания на другое».

А рисковать в таком деле Иосиф Маркович не хотел.

Время шло, корабль отправился в полет к аномалии, а академик все больше времени проводил в специальной капсуле, проводя короткие подключения к разумам носителей его будущего тела.

С одним из экземпляров, который привезли в самый последний момент, чуть не произошла накладка.

Его помощник Дима, стоит признаться, подкованный в техническом плане юноша, но подчас сующий свой нос, куда не следует, чуть не запорол ему заготовку.

В последний момент, перед отправлением, он выкрутил настройки капсулы одного из заключенных.

Как потом выяснил Бенд, молодой заключенный испортил развлечение группы детей высокопоставленных лиц.

Один из которых, кстати, являлся крупным инвестором проекта космического полета к аномалии и дальнейшей колонизации открытой планеты.

Дело замяли, парня, вместо пострадавшего, выставили обвиняемым.

Парадокс, его ассистент Дима был одним из тех, кто хотел изнасиловать девушку, и он до сих пор работает на престижной работе.

А тот парень, который вступился за девушку, получил четыре года.

Ничего нового.

Академик и узнал-то про