Что же касается дворцовых развлечений, то о склонности Василия III к «потехам» у нас нет никаких сведений. Известно, что Иван Грозный любил шахматы (официально запрещенные церковью как «игра развратная»), а Алексей Михайлович — домашнюю музыку и придворный театр. А вот про Василия Ивановича мы ничего не знаем — никаких зацепок.

Были ли у правителя домашние животные? В 1490 году русские правители впервые получили в подарок попугая, которого привез посол германского императора Юрий Делатор[125]. От эпохи Василия III точных сведений о попугаях и канарейках во дворце нет, но они вполне могли быть. Позже, в XVII веке, во дворце в клетках держали соловьев, щеглов, снегирей, перепелок. Из четвероногих не исключено обитание во дворце ручных горностаев и белок. А вот кошки исполняли скорее не декоративную, а практическую функцию: ловили мышей и крыс. Собаки содержались на специальной псарне; неизвестно, держали ли их в покоях дворца. То же касается лошадей.

Мы не знаем круга чтения Василия III. С именем его сына, Ивана Грозного, связывают легендарную библиотеку Палеологов (что, впрочем, является мифом). Известен состав личной библиотеки первого русского царя[126]. А вот читал ли что-либо Василий III, кроме обязательной духовной литературы, неизвестно. Да и культура восприятия священных текстов на Руси была в большей степени слуховой, вербальной — их слушали на церковных службах, читали вслух при различных обрядах и ритуалах, и люди усваивали их и помнили огромные отрывки наизусть из-за многочисленных повторений. Тихое же, личное духовное чтение было распространено в основном в монастырях.

Некоторые штрихи к облику государя и какой-то свет на его человеческие интересы проливают пять сохранившихся писем Василия III его второй жене, Елене Глинской (1525–1533)[127]. Единственная немедицинская тема писем — сообщение о том, что муж-государь послал супруге подарок. Но тут Василий III оригинальностью не отличился: он преподнес икону, образ Преображения (1526). Основное содержание посланий — информация о своем здоровье и вопросы о здоровье Елены и наследника престола княжича Ивана: «Яз здесь, дал Бог, милостию Божиею и Пречистые Его Матери и чюдотворца Николы, жив до Божьей воли и поздорову есми совсем и не болит у меня, дал Бог, ничто. А ты б ко мне и вперед о своем здоровье отписывала и о своем здоровье без вести меня не держала и о своей болезни отписывала, как тебя там Бог милует, чтобы мне про то было ведомо» (1526).

О сыне Иване — особая забота Василия III, которая сквозит буквально в каждой фразе письма: «…а ныне писала есми ко мне, что у сына Ивана явилось на шее под затылком место высоко и крепко, а наперед чего о том еси мне не писала! А ныне пишешь, что утре, в неделю, на первом часу, то место на шее стало у него повыше и черленее, а гною нет, и то место у него поболает. И ты ко мне наперед того чего деля о том не писала?» (между 1530 и 1533 годами).

Новоиспеченный отец буквально исходил беспокойством: «И со княгинями бы еси и з боярынями поговорила, что таково у сына Ивана явилося и жывет ли таково у детей у малых? И будет жывет, ино с чего таково жывет, с роду ли, или с иного с чего? О всем бы еси о том з боярынями поговорила и их выпросила, да ко мне о том отписала подлинно, чтобы то яз ведал. Да и впредь как чают, ни мака ли то будет?»

Что такое эта зловещая «мака»? Значение этого термина раскрыл американский исследователь Э. Кинан[128]. Под ним понималась опасная болезнь, туберкулез шейных лимфатических узлов (современное название — туберкулезный шейный лимфаденит). Слава богу, оказалось — не «мака». Нарыв прорвался, вышел гной, опухоль спала. Будущий Иван Грозный выжил… Но беспокойство Василия Ивановича не было пустым: туберкулезные поражения тканей в XVI веке лечить не умели, сам Василий III умрет от похожей болезни — ученые предполагают, что у него мог быть туберкулезный абсцесс на ноге.

В остальных посланиях Василий благодарил жену за описание цвета мочи второго сына, Юрия, просил сообщать, что кушают дети, как здоровье матери, рассказывал о том, как у него болят зубы. В общем, его письма почти ничем не отличаются от взволнованных посланий любого начинающего папы к маме о своем первенце. Да и предмет описания тоже — чем ребенок пописал, что съел, что означает то или иное красное пятнышко на его коже… Круг интересов и проблем абсолютно универсален и в XVI веке, и в наши дни. Единственный нюанс — ни одно из этих писем не написано Василием собственноручно. Все он диктовал своему дьяку. Значит ли это, что государь был неграмотным? В принципе, такая ситуация не исключена. Известно, к примеру, что сын Василия III Иван Грозный умел читать — но мы также не знаем ни единой буквы, написанной им собственноручно. В качестве подписи монарх прикладывал перстень с печатью.

Вообще болезни особ государева семейства были большой проблемой. Характерно, что Василий III, узнав о болезни сына, просит жену не обратиться к врачу, а поспрашивать мамок-бабок, других придворных женщин, рожавших младенцев. Где же государев лекарь? Он не фигурирует ни в одном из писем. Видимо, такой должности еще не существовало — недаром Софья Палеолог в 1490 году выписывала для пасынка врача из Италии. Несколько большее количество заморских докторов появится только при дворе Ивана Грозного, да и это будет вызвано не желанием наладить медицинское обслуживание царя, а просто общим увеличением числа иностранцев в Москве. Собственная придворная медицинская служба появится только у весьма болезненного государя Михаила Федоровича (1613–1645) — первого русского царя, который носил очки.

А как же в начале XVI века лечился русский монарх? А так же, как и все остальные: молитвой, баней, народными снадобьями. Так, сын Василия III Иван Грозный лечился от зубной боли прикладыванием к щеке зуба святого Антипия, окованного серебром. Зуб хранился в его личной молельной комнате, стало быть, бывал часто востребован… Когда у Василия III в 1533 году открылась на бедре рана, его лечили прикладыванием к ней печеного лука и смешанной с медом пшеничной муки. Все, к чему привели подобные меры, — воспаление и летальный исход.

Таким образом, жизнь человека, даже столь обеспеченного и благополучного, как государь всея Руси, была воистину в руце Божьей. Французский историк Ж. Ле Гофф, описывая средневековое общество, обратил внимание на особую психологию тогдашних людей. Их жизнь была необычайно хрупка, так как количество «факторов риска» несравнимо с нашим временем. Эпидемии, случайные отравления некачественной пищей, пожары (Василий III пережил первый крупный городской пожар, уничтоживший значительную часть Москвы, в 14 лет, в июле 1493 года), войны, несчастные случаи, а для рядовых горожан, монахов, крестьян — еще и произвол власть предержащих, когда прибить могли просто так, походя, даже не заметив… Сколь-либо серьезная болезнь почти всегда означала смерть или увечье.