Во время последней остановки мы навещаем сад цветов, неподалеку от кроличьей норы. Под терпеливым руководством Морфея я вернула мюмзиков обратно в землю, велев им исправить причиненный вред. Их стоны сотрясали меня; чернильно-черные вихри пронизывали мое тело и трепали одежду. Мюмзики были упрямы, но повиновались, поскольку признали мои королевские права. Они придали входу в Страну Чудес прежний вид, поставив на место статую мальчика с солнечными часами. Теперь порталы, ведущие в мир людей, также укреплены. Всё в порядке, как и должно быть.

После пережитого я всё еще чувствую себя как в бреду. Невозможно танцевать с кошмарами и остаться прежней. Кожу покалывает, словно она насыщена электричеством.

– Как ты себя чувствуешь, любовь моя? – спрашивает Морфей.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и вижу, что он рассматривает фиолетовый свет у меня в груди. Мое сердце сияет так ярко, что его видно даже сквозь слои белого атласа и миниатюрные алые розы, нашитые на корсаже платья.

Морфей поднимает глаза.

– После общения с мюмзиками в крови долго отдается звон. Ты поэтому так молчалива?

Я киваю и нервно поглаживаю пальцами шелковистые лепестки розы. Пусть лучше думает, что догадался. Я не могу открыть Морфею, что меня мучит на самом деле: что он не позволит мне уйти без борьбы и не даст прожить жизнь в мире людей.

Морфею наверняка это не по нраву. Ведь нам останутся только сны. Сегодня будет наша первая и последняя ночь, которую мы проведем вместе в реальности – а потом придется ждать много лет. И это если он захочет ждать. А если нет, я целую вечность проведу в попытках его вернуть.

Я сглатываю комок в горле и пытаюсь думать о чем-нибудь еще. О чем угодно. И мне удается отвлечься, когда я замечаю, что мы едем вовсе не в особняк Морфея.

– Куда ты меня везешь? – спрашиваю я. – Я думала, путешествие окончено.

По обе стороны окна горят канделябры в форме вихрей, наполненные ультрафиолетовыми светлячками. Белый костюм и фарфоровая кожа Морфея кажутся почти синими в свете, который они источают.

– Ты твердишь, что хочешь пережить всё то, чего не досталось Алисе в мире людей.

Несколько клубов дыма летят ко мне, одни в форме сердечек, другие в виде цепей.

– Но, по-моему, тебе следует пережить и то, что пережила она, пока была здесь.

Это завуалированный ответ, такой же туманный, как наполненный дымом воздух между нами. Я прищуриваюсь, и в моем животе что-то неприятно сжимается. Засахаренные пауки и вино из одуванчиков тут ни при чем.

– Ты побледнела, цветочек мой. – Морфей отгоняет дым и наклоняется над корзинкой для пикника, стоящей у нас в ногах.

Порывшись среди содержимого, он сначала засовывает в карман пиджака увеличивающий пирожок, а затем вытаскивает прозрачный стеклянный термос и наливает нам по чашке чая.

– Давай выпьем чаю, чтобы избавиться от остаточного эффекта мюмзиков. У нас еще есть немножко времени, прежде чем мы доберемся до места назначения.

Чай пахнет знакомо и успокаивающе, но я уже знаю, что в Стране Чудес не стоит есть и пить что попало.

– Что там такое?

Морфей ухмыляется, и в глазах у него блестит гордость.

– Ты умно поступила, что спросила, – отвечает он. – Это грибной чай. Чтобы в полной мере прочувствовать положение Алисы, нужно стать такой же, какой была она.

Я рассматриваю карман, куда он спрятал увеличивающий пирожок.

– То есть… мы уменьшимся?

– А ты знаешь лучший способ побывать в ее шкуре?

Мы чокаемся чашками, и Морфей подносит свою к губам.

Я успеваю сделать несколько глотков, а потом замечаю, что Морфей отвел чашку от рта, не выпив ни капли. Он внимательно наблюдает за мной.

Меня одурачили.

– Морфей, – предостерегающе говорю я.

Он ухмыляется.

Я зла, но не беспомощна. Пусть даже мои мышцы сокращаются, кожа нагревается и растягивается, а кости щелкают, по мере того как я становлюсь меньше, а Морфей – больше. Я теперь размером с фею, но после всего, что я пережила, моя волшебная половина так же сильна, как и человеческая.

Я инстинктивно выпускаю крылья и бросаюсь к увеличивающему пирожку, чтобы вернуться к нормальному размеру и задать Морфею трепку, но он вскидывает руку, ловит меня в носовой платок и заворачивает. Я ослеплена – и, к сожалению, не помню, что из окружающих меня предметов можно использовать как оружие. До тех пор я не обращала особого внимания на то, что было вокруг.

Обманщик.

– Помнишь, как я сидел в банке, да? – шепчет Морфей, словно услышав мои невысказанные обвинения.

От гнева у меня горят уши, шея и лицо.

– Прости, детка. – Дыхание Морфея согревает ткань, обматывающую мое тело, и нервы начинают буквально звенеть. – Я не позволю тебе выплеснуть этот великолепный гнев прямо сейчас… еще рано.

Я требую освобождения и пытаюсь выбраться из мягких складок ткани, пахнущей лакрицей, но, разумеется, Морфей меня не слушает. Как не слушала я, когда поймала его в банку.

– Не рой другому яму. Это справедливо. Кажется, так говорят в твоем драгоценном мире людей? – дразнится он.

Стиснув зубы, я решаю подождать, пока не представится возможность сбежать. Мне даже уютно. Волшебный магнетический зов звучит в моем сердце, и вокруг, как бой гигантского барабана, раздается ответный стук. Это значит, что Морфей положил меня в карман пиджака.

Через несколько минут я чувствую, как его тело покачивается. Морфей выходит из кареты. Под подошвами ботинок шуршат мелкие камушки.

Морфей достает меня из кармана, по-прежнему закутанную, как мумия. Как только он распускает платок, я падаю на что-то деревянное и прохладное. Здесь пахнет сыростью.

Я с трудом встаю и моргаю в тусклом синем свете, исходящем от фонаря со светлячками, который Морфей прихватил из кареты. Скрипят петли… но я оказываюсь недостаточно проворна, и дверца клетки захлопывается, прежде чем я успеваю выскользнуть.

Я мечусь в тесном замкнутом пространстве, проклиная Морфея и его хитрости. Его смеху вторит звук тикающих часов, и мои крошечные кости дрожат от этой какофонии. Я затыкаю уши.

Гигантское лицо Морфея приближается к висящей клетке. Драгоценные камни у него под глазами блестят розовым цветом любви.

– Добро пожаловать на самую высокую гору Страны Чудес, мой цветик. Если будешь сговорчивой, полюбуешься на нее и снаружи… раньше, чем пройдет несколько десятилетий.

Я рычу.

Морфей уже как-то упоминал, что Джебедия нарисовал сцены из прошлого, которые были частью нашей общей истории, в том числе пещеру, где Алису держали в клетке, и кокон, из которого он родился заново.