всегда была такой милой и послушной, ну кроме тех случаев, когда мы на людях, и она играет свою роль цундере-злыдены по полной программе. Похоже, в ней проснулись какие-то потаенные садисткие наклонности, которые ранее крепко и глубоко спали в ее душе. Видимо Томоко реально ее достала своими извращенными приставаниями, да и знание того, что сталкерша стала причиной ее смерти тоже сыграл свою роль.Замысловатый сложный узел похожий на панцирь черепахи подчеркивал линии ее тела, и надо признать, груди Томоко были довольно хороши. Какой у нее размер? Минимум четвертый. Хотя грудь Микасы все равно кажется мне лучше. Но не отрицаю, что это просто любовь, или может я просто к ним привык?Веревки обвивали груди, делая их визуально больше, и они стали более розовыми от прилива крови. Веревка также шла через промежность, словно «рассекая» половые губы, раскрыв их. Веревка связывала ее бедра и лодыжки, не давая шанса сбежать. Ее соски стали сильно набухшими и торчали как большие розовые кнопки, словно маня нажать на них. Они выглядели так аппетитно, что сразу же захотелось пососать их. Когда злость и желание уничтожить сталкершу немного угасли в моей душе, я вдруг отметил, что ее тело можно назвать действительно красивым. Конечно, тело Микасы это произведение искусства, но и ее формы сильно довольно впечатляют!Микаса тем временем рылась в коробках со всяким барахлом, пока не добралась до коробки Лины. Когда та еще не рисовала всякие порно-комиксы, то баловалась гуашью и масляными красками, все это старое барахло она скидала в коробку, краска, конечно, намертво засохла, а вот кисти еще были вполне в рабочем состоянии, Микаса нашла большую кисть с длинным беличьим ворсом. С этой кистью, зажатой в руке, она и приблизилась к Томоко, говоря:— Смотри, какую интересную штуку я нашла. Только вот, что с ней делать? — спросила она наигранно-удивленным тоном, хотя все в этой комнате понимали, что она прекрасно знает, какое применение ей найти.Подойдя ближе, Микаса принялась водить волокнами кисти по набухшим, розовым и довольно красивым соскам. Она водила по этим вишневым соскам осторожно, но со зловещей ухмылкой, ведь Томоко сразу же начала извиваться и нервно смеяться как от сильной щекотки— Пере-перестантх!… — от смеха у нее из глаз выступили слезы, и она подавилась слюной, начав сильно кашлять.— Развяжи меня! — потребовала она, начав вертеться и уклоняться от кисти — Микаса, прекрати!— Постарайся не кончить от этого, ладно? Будет очень глупо, если все самое интересное случиться так быстро… — предостерегла ее Микаса, и вовремя, так как между ног у Томоко все уже было мокрым и скользким.— Я и не собираюсь, хватит меня щекотать! — спорила Томоко, но напрасно, ее поведение и слова и не соответствовали друг-другу.— Тогда продолжим — садистки усмехнувшись, Микаса продолжила воплощать свои слова в жизнь, щекоча сталкершу.— Ух, ну как можно быть такой мокрой? — пальцы Микасы, вставшей позади подвешенной к потолку Томоко оказались на ее лобке, она погладила открытой ладонью живот и опустила руку ниже, касаясь пальцами ее влажной киски, погружаясь в нее пальцами, которые легко входили из-за обильного количества смазки.Томоко с порозовевшими щеками, закрытыми от удовольствия глазами и тонким дыханием, с едва слышимыми стонами сквозь приоткрытые губы, показалась мне довольно милой. А это плохо. Я по идее должен ненавидеть эту девку, но сейчас она вызывает у меня иные чувства. Ее лицо стало красным от возбуждения, но больше все же от стыда.— С-стой, хватит, Микасы, ты дура! Ахн, ах, прекрати, хнн!…

*** Ее дыхание стало более горячим и прерывистым, а внутренняя поверхность бедер блестела от влаги и она словно змея извивалась, дергая связанными ногами, но не могла вырваться из веревок, которые крепко оплели ее тело. Ее лицо стало настолько красным, что по оттенку могло превзойти даже помидор, все ее тело стало горячим и блестящим от пота. Было странно видеть эту злобную сталкершу в настолько уязвимом состоянии. И я опять поймал себя на глупой мысли, что мне становится ее жалко, это очень плохо. Из-за того, что Микаса оказалась жива, после перемещения в прошлое, мне оказалось вроде как уже не за что ненавидеть Томоко. Но, разумеется, даже мысли о том, чтобы отпустить ее в вольное плавание не было и речи. Это сейчас она такая вся розовая, влажная и уязвимая, никогда не знаешь, когда у нее в голове снова переклинит, и она станет безжалостной маньячкой. Томоко тем временем задрала голову, словно заинтересовавшись какого цвета в подвале потолок, я воспользовался ситуацией и отстранив Микасу, сам устроился позади нее, снимая штаны.— Эй, что ты?… что ты там задумал? — нервно вскрикнула она, но Микаса уже встала перед ней и взяв пальцами за подбородок с легким сопротивлением со стороны Томоко повернула к себе ее голову и поцеловала ее губы, помешав возмущаться и задавать глупые вопросы.Наверное, та карта повышающая возбуждение хорошо сработала, потому что Томоко прекратила дергаться и сопротивляться и казалось полностью сосредоточилась на поцелуе. Хотя, она ведь сталкер которая всячески жаждала внимания Микасы и сейчас получает его больше, чем могла бы даже в своих фантазиях.Так что немного убрал в сторону веревку, которая шла поверх половых губ, закрывая их, и приготовился войти. Благодаря фокусам идола с кисточкой, Томоко была такой мокрой, будто угодила под дождь, а значит проблем с проникновением не будет.— Ннн… хнн… Микаса, эй ты, стой! Развяжи меня! Чего ты там делаа… ааа!?— Не отвлекайся, лучше сосредоточь внимание на своей госпоже — Микаса произнесла это таким властным тоном, что я аж поежился. Такая милая на вид девушка, ранимая и добрая, но в ней скрывается очень темная сила.Но Микаса не стала долго болтать, просто опустившись на колени и припала губами к киске своей фанатки.— Что ты… перестать Микаса, и ты, стойте! Вы оба! — протестовала Томоко, но судя по тихому голосу, скорее чисто из принципа или вредности, чем из искреннего желания это прекратить. Только одна мысль, что губы и язык ее любимого идола касаются ее потайного места, уже было достаточно, чтобы ее тело задергалось в судорогах.— Эй, просила же не кончать раньше времени! Надо будет наказать тебя за неумение сдерживаться! — Микаса сегодня слишком сурова.Она прижалась губами к ее киске, погрузив язык внутрь, талия и бедра Томоко тряслись, ее красное лицо и горячие от слез щеки выглядели невероятно мило, так и хотелось сделать фото на память, но я к сожалению не могу сейчас отвлекаться.—