— Как ты научился стрелять из фальконета?

— Мне показал Том, — неуверенно ответил Дориан. — Я поступил неправильно?

— Ты поступил хорошо. — Хэл крепче прижал его к себе. — Бог свидетель, ты не мог поступить лучше.

Хэл отнес кожаный мешок в кормовую каюту.

Сыновья последовали за ним, с их одежды на палубу лилась морская вода. «Серафим» раскачивался на якоре, буря нещадно трепала его.

Хэл положил мешок с его драгоценным содержимым на стол рядом с гробом. Винты, державшие крышку, были уже отвинчены, и потребовалось всего несколько секунд, чтобы извлечь их.

Хэл снял крышку и отложил в сторону. Осторожно уложил кожаный мешок в гроб. Пришлось повернуть его, чтобы уместился; потом Хэл обложил труп отца паклей, чтобы хрупкие кости не сломались во время долгого плавания.

Том помог вернуть крышку на место. Он взял из рук отца отвертку.

— Предоставь эту честь мне, отец.

— Ты ее заслужил, — согласился Хэл. — Вы оба заслужили. Пусть Дориан поможет тебе.

Он протянул младшему сыну другую отвертку из ящика с инструментами и смотрел, как сыновья закрепляют крышку гроба.

— Мы отслужим по вашему деду христианскую службу, когда уложим его в каменный саркофаг в склепе в Хай-Уэлде; этот саркофаг я приготовил двадцать лет назад, — сказал он, гадая, будут ли в тот день его сыновья вместе. Он смотрел, как они заканчивают работу, и его одолевали мрачные сомнения.

— Спасибо, — просто сказал он, когда они закончили. — Идите переоденьтесь в сухое. Потом загляните на камбуз, сумел ли кок в такую погоду разжечь огонь. Пусть даст вам поесть и выпить чего-нибудь горячего.

У двери он остановил Дориана.

— Мы больше никогда не будем звать тебя ребенком, — сказал он. — Сегодня ты доказал, что ты мужчина во всем, кроме роста. Ты спас нас всех.

Улыбка Дориана была такой сияющей и даже со свисающими на лицо мокрыми локонами он казался таким прекрасным, что у Хэла сжалось сердце.

Вскоре он услышал, как братья разговаривают в соседней крохотной каюте, которую освободили дочери Битти; потом на трапе послышались торопливые шаги — братья отправились докучать коку.

Хэл зажег две свечи и поставил на крышку отцовского гроба. Потом встал на колени перед гробом и начал долгое бдение. Иногда он молился вслух о мире для души отца и об отпущении его грехов.

Один или два раза он начинал негромко разговаривать с ним, вспоминал случаи из их совместной жизни, снова переживал ужас и боль страшной смерти сэра Фрэнсиса. Хотя ночь была долгой и он устал и замерз, бдение кончилось, лишь когда рассвет, серый из-за бури, прокрался в окно каюты. Тогда Хэл встал и поднялся на палубу.

— Доброе утро, мистер Тайлер. Созовите обе вахты и готовьте корабль к отплытию! — крикнул он, перекрывая шум ветра. Матросы высыпали на ходившую ходуном палубу. Вахта с бака занялась кабестаном, защелкали собачки храповика, принимая якорную цепь. Тем временем другие матросы поднялись на ванты и занялись снастями и парусами.

Хэл приказал ненадолго распустить фок, чтобы дать кораблю возможность вытащить лапы якоря из песчаного дна, потом снова свернул парус, когда корабль освободился. Он долго слушал, как щелкают собачки кабестана, все быстрее и быстрее, пока звук не превратился в сплошной частый треск — по мере того как поднимался якорь и канат исчезал в клюзе.

— Поднять паруса! — отдал приказ Хэл.

Как только паруса были подняты, ветер сразу туго наполнил их. «Серафим» вздрогнул, а когда Хэл приказал повернуть руль, с готовностью подчинился и заплясал на волнах. Матросы на мачтах радостно закричали. Мгновение спустя с марса послышался голос Тома:

— На палубе! Шлюпка!

— Где? — крикнул в ответ Хэл.

— Отходит от берега. Две шлюпки. Нет, три!

Хэл подошел к поручню и приставил к глазу подзорную трубу.

Серое море было усеяно белыми шапками пены. Низкие тучи ползли по небу, закрывая вершину горы. Он разглядел три шлюпки, борющиеся с прибоем и ветром; разбрасывая носом пену, они направлялись к «Серафиму».

— Гости, капитан, — сказал рядом Нед Тайлер.

Хэл улыбнулся и навел подзорную трубу на резкость. Стали видны голландские мундиры и блеск штыков.

— Едва ли они скажут нам что-нибудь, что мы хотели бы услышать, мистер Тайлер.

Он резко сложил трубу. Очевидно, это солдаты из крепости. Их привлекло ночное сражение на берегу. Хэл повернулся к далеким шлюпкам спиной и улыбнулся, отдавая следующий приказ.

— Проложите курс так, чтобы мы прошли мимо «Йомена», оставив его с левого борта, мистер Тайлер.

В полукабельтове от «Йомена» «Серафим» лег в дрейф и спустил шлюпку. Она плясала на волнах рядом с кораблем, в нее опустили тиковый ящик, следом спустился сам Хэл и взял руль, приказав грести к стоящему на якоре «Йомену».

Андерсон стоял у борта. Хэл влез на кормовую банку и окликнул его:

— У меня для вас груз.

— Готов принять, — крикнул в ответ Андерсон, и его экипаж спустил с грот-реи снасть. Шлюпка встала под ней и, работая быстро и ловко, матросы прикрепили к тросу тиковый ящик.

— Поднимай! — крикнул Хэл, и гроб его отца, раскачиваясь, поплыл на палубу «Йомена».

— Я в большом долгу перед вами, сэр! — крикнул Хэл на палубу высоко над собой.

— Рад помочь, сэр, — ответил Андерсон. — Желаю вам попутного ветра.

Он приветственно коснулся края шляпы.

— До встречи, — ответил Хэл.

И тут над поручнем показалась голова Гая. Он был бледен, как будто уже испытывал первые приступы морской болезни. Тем не менее он храбро улыбнулся и помахал над головой шапкой.

— Прощай, отец, и до встречи в Бомбее.

— Прощай, — ответил Хэл и почувствовал острую боль, вызванную этим расставанием. «Я бы хотел, чтобы судьба была к нам добрее», — подумал он и ободряюще улыбнулся Гаю, стараясь выразить свою любовь и надежду; но почти сразу ему пришлось все внимание уделить трудной задаче возвращения на «Серафим».

* * *

Хотя мачты «Серафима» раскачивались, словно большой маятник, и подъем вверх был трудным и опасным, Том и Дориан наверху, на марсе, оставались в безопасности. Оттуда они смотрели на палубу «Йомена». «Серафим» проходил так близко, что можно было различить выражение лиц пассажиров и экипажа.

— Вон Гай! — Дориан сорвал шапку и помахал брату. — Эй, Гай! Наверху, Гай!

Гай поднял голову и посмотрел наверх. Руки его оставались за спиной, на лице не было улыбки.

— Почему он мне не ответил? — жалобно спросил Дориан. — Я его ничем не обидел.

— Не волнуйся, Дориан. Он ненавидит не тебя, а меня, — спокойно ответил Том, холодным взглядом отвечая на взгляд брата-близнеца.