- Был неподалеку, решил заскочить…

- Неподалеку в смысле во Франции? – насторожилась Женя.

- В Европе, - пожал он плечами. – Не рада видеть?

- Очень рада! – всё-таки призналась Женя.

А потом схватила его за руку, будто боялась – сбежит. Посмотрела в глаза и еще раз повторила с чувством:

- Рубен, я очень рада тебя видеть! Ты как-то странно на меня смотришь, я похожа на пончик, да? Или нет, на арбуз… Вот! На утку, которая проглотила арбуз, я угадала?

На это он лишь усмехнулся и одарил ее каким-то особенно нежным взглядом:

- Ты прекрасна, Женя…

- Льстишь! – усмехнулась она. – Женщина не может быть прекрасной, веся столько, сколько вешу я!

- Да, покруглела, - ответил он со смешинками в глазах.

- Но-но, попрошу без уточнений, - фыркнула она с деланным раздражением.

- Можно украсть будущую мамочку из больницы на пару часов и угостить обедом в ресторане? – вдруг предложил Рубен.

- Не можно! – покачала она головой с самым серьезным выражением лица. – Нужно!

Рубен по-доброму засмеялся, предложил ей руку, и они зашагали к выходу из больничного сквера.

Именно в этот момент малышка Нонна решила, что маме пора про нее вспомнить.

Нонна – имя, которое Женя выбрала для своей будущей дочки. Это имя казалось ей настолько прекрасным, что хотелось повторять его бесконечно – певучее и очень будущей малышке подходящее.

- Ой, ой… - не удержалась Женя от комментариев того, что чувствовала внутри.

Давно заметила, если чему-то сильно радовалась, это передавалось и Нонне, и любимая дочь начинала свою зарядку – раздвигание ребер матери ножками. Эдакое распирающее больно-странное чувство, которое никак не заглушишь и не проигнорируешь.

- Что случилось? – тут же забеспокоился Рубен.

Женя вцепилась в его руку и задышала, как учили на курсах.

- Подожди минуточку, сейчас эта поганка успокоится, и пойдем… Не переживай, всё в порядке, штатная ситуация.

- Конечно, - кивнул Рубен. – А поганка – это значит, у тебя будет девочка?

- Да, девочка, - улыбнулась Женя и снова схватилась за живот. – Ой-ой, что-то она слишком усердствует…

Рубен аж побледнел, буравя ее взглядом. Женя заметила, как у него на шее задергалась венка.

- У тебя живот шевелится… - вдруг выдал он.

- Это ножка Нонны, - сообщила Женя и, не думая, взяла руку Рубена, приложила к животу: - Попробуй.

Он замер, как громом пораженный, даже не дышал, кажется, пока его теплая ладонь грела ее живот. И малышка вдруг успокоилась.

- Вроде бы всё, прошло, пойдем обедать? – спросила Женя.

И тут у нее случилась первая схватка.

Она уцепилась в руку Рубена и прошептала:

- Не пойдем мы обедать… отведи меня в палату, кажется, начинается!

Женя никогда не видела у Рубена такого обеспокоенного выражения лица. Он нервно сглотнул, весь будто окаменел, а потом повел ее внутрь роддома.

- Рубен, я понимаю, просьба моя дикая, но ты можешь побыть со мной, пожалуйста? Я боюсь… - призналась с чувством.

- Буду с тобой столько, сколько скажешь… Держи мою руку, если тебе так проще.

И Женя держала… сжимала, когда хотелось кричать. А когда не могла терпеть, кричала и еще сильнее сжимала.

«Господи, спасибо тебе за крепкие руки Рубена…»

Рубен метался по коридору из одного конца в другой. Не знал, куда себя приткнуть, пока в родильной палате происходило основное действие. Дико хотелось рвать на голове волосы, только вряд ли помогло бы. Слушать крики любимой женщины было невыносимо, она как будто умирала по другую сторону стены, а он ровным счетом ничего не мог с этим поделать.

Это не роды, это жутчайшая пытка, задуманная природой.

Рубен не понимал, зачем вообще Женя на это пошла? Почему не сделать кесарево, зачем это терпеть? Ради чего? Естественные роды лучше для ребенка? Что за бред! В то же время он никогда не думал, что в этой маленькой девчонке столько силы и терпения.

Слабая женщина? Ха-ха три раза. Именно сегодня Рубен понял, что никого сильнее Жени не встречал.

Он пережил с ней каждую секунду болезненных схваток и не понимал, как кто-то мог назвать роды чудом, а появление младенца на свет чем-то прекрасным. Малодушно жалел, что не приехал к ней, допустим, завтра или послезавтра, когда всё уже было бы кончено, и в то же время не мог и на минуту от нее отойти. Боялся, что с ней случится что-то непоправимое и старался помочь на свой лад, подбодрить словами, отвлечь шутками, рассказами про родину, сплетнями, всем, что приходило в голову. Терпел, пока она пыталась сломать его кисть своими маленькими ручками, когда сжимала во время особо острых болей.

Это было дикое зрелище и испытание. Но как же он разозлился, что врач выпроводил его вон во время «изгнания плода», как он это назвал. И в то же время был благодарен за то, что не видел искаженное болью лицо Жени.

Вдруг из-за двери раздался визг. Громкий, искренний визг младенца.

А через некоторое время из палаты всё же показался врач.

Рубен тут же подлетел к нему, спросил на французском:

— Что с ней?

— Всё в порядке, роженица произвела на свет чудесную здоровую девочку. Она сказала, вы ее друг, верно?

— Да, я могу ее видеть?

— Лучше повременить, она должна отдохнуть, а ребенка сейчас заберут в детское отделение. Но вы можете на него взглянуть. Если хотите, конечно…

Вообще-то Рубен не собирался. Однако стало интересно, кого все-таки произвела на свет божий Женя. Ради кого он провел в роддоме последние девять часов, наблюдая за страданиями любимого человека.

— Я хочу посмотреть… — уверенно проговорил Рубен.

И его отвели в специальную палату, а через несколько минут прикатили на каталке маленький белый сверток.

Медсестра показала ему ребенка, а потом зачем-то схватила его, принялась объяснять, как надо держать и уверенным движением сунула сверток Рубену. Он хотел отказаться, но банально не успел. И замер с младенцем на руках, не в силах сдвинуться с места. Душу раздирали противоречивые чувства. Удивился невесть откуда взявшемуся страху как-то навредить ребенку, сделать что-то неправильно.

Как вообще этих младенцев держат? Ему ведь раньше не доводилось.

Вгляделся в лицо девочки и цокнул языком.

«В кого ж ты такая страшненькая… В отца, наверное…»

Он помнил тот тяжелый разговор с Женей о том, мог ли это быть его ребенок. Признался ей, что в тот день намеренно оставил в ней свое семя, думая, что она на противозачаточных, как и остальные девушки из «Малинника».