Голос Сабины, монотонный от усталости, твердо отвечает:

― Тогда делай то, что я тебе сказала. Уходи. Возвращайся к реке. Как только птица подтвердит, что ты на своей лодке, мы разойдемся в разные стороны.

Она ведет переговоры со своими похитителями? Как это возможно? Что могло послужить причиной этого противостояния?

Мист выпускает пар в прохладный ночной воздух. Она теряет терпение. Как и я. Лес чернеет, и растущие тени разжигают во мне желание перерезать каждому из них горло и послушать, как они захлебываются собственной кровью. Этим звуком я буду чертовски наслаждаться.

― Я не откажусь от награды! ― кричит другой мужчина.

Я все еще не понимаю, что происходит в этом коттедже, что является большим недостатком. Я один, а их четверо. Я не боюсь их перевеса в численности, но я не знаю, кто они ― солдаты или фермеры, рыбаки или шпионы. Они могут быть поцелованы богом, как их шустрый друг в Блэкуотере.

Но одно я знаю точно ― Сабина на данный момент жива. И я не могу предсказать, как долго это продлится.

Я похлопываю Мист по плечу, как будто мы старые товарищи.

― Достаточно ли мы услышали, друг мой?

Ее мышцы напрягаются, готовые к действию даже после нашей долгой поездки. На моих губах появляется мрачная улыбка. Кажется, эта сумасшедшая кобыла просто покорила меня. Кроме того, не только она жаждет драки. Знакомая дрожь предвкушения пробегает по позвоночнику, когда я облизываю губы, вдавливаю икры в бока лошади, сжимаю руки в кулаки и снова разжимаю их. В голове проносятся фантазии о том, как я распахиваю дверь и всаживаю лезвие ножа в каждого из них. В коттедже слишком тесно, чтобы использовать лук, иначе я бы сначала прострелил им глаза, чтобы продлить боль.

Желание сразиться с ними ― дикое, возбуждающее.

Испугалась ли Сабина? Верит ли она, что я приду за ней? Я слышу сигналы ее тела, но это не значит, что я могу читать ее мысли.

― Давай повеселимся, ― бормочу я в темном предвкушении, ударяя пятками в бока Мист.

Лошадь рвется вперед, словно с нетерпением ждала моего сигнала. Ее копыта стучат по твердой земле, и она мчится к коттеджу с захватывающей скоростью, не собираясь останавливаться. Она с грохотом взлетает по ступенькам крыльца. Весь коттедж грохочет.

Затем она встает на дыбы с кровожадным ржанием на губах, и опускает передние копыта, чтобы выбить дверь.

Дверь разлетается в щепки, несмотря на жалкий засов. Я прямо на Мист врываюсь в коттедж, пригибаюсь, чтобы пройти через дверную коробку, и жадно впитываю хаос, который мы вызвали своим появлением.

Четверо мужчин вскакивают на ноги. Они светловолосые. Крепкие. Наверняка волканские налетчики. Но они безоружны и полупьяны; их бдительность ослаблена. Внезапное появление всадника верхом на лошади заставляет их броситься за оружием. Один из них поднимает топор. Другой хватает тяжелую чугунную сковороду. Еще один пытается заслонить собой Сабину.

Сабина. Она сидит на стуле, ее руки связаны. Одета в крестьянское платье. Ее длинные волосы обрезаны до плеч. По ее лицу ползают пчелы. Ужасающая сцена, прямо из «Книги бессмертных».

Есть и кое-что еще. У некоторых людей, если они восприимчивы к пчелиному яду, тело источает запах испорченных фруктов. И Сабина пахнет именно так.

Если ее ужалят…

Она начинает что-то кричать мне, но мужчина зажимает ей рот широкой рукой, чтобы заглушить ее крики, и вздрагивает, когда пчелы жалят его ладонь. Мое сердце подпрыгивает к горлу, я боюсь, что ее тоже ужалили. Но ведь она контролирует пчел, так почему же она подвергает себя риску?

Она делает это специально. Это ее защита. Умная, блядь, девочка.

― Кто ты, черт возьми, такой? ― рычит мужчина с топором.

Он самый молодой. Лет двадцать, наверное. Слащавая внешность, которая сделала бы его ценным трофеем в деревне с сотней человек и совершенно незначительным в любом месте с большим населением. Идеальный тип внушающего доверие парня, чтобы понравиться пугливой, наивной девушке, которую двенадцать лет держали взаперти со старухами.

― Адан, я так понимаю? ― низко рычу я. ― Да. Я всегда знал, что ты окажешься чертовым ублюдком.

С криком Адан отводит руку назад, чтобы с размаху ударить меня топором по бедру. Мист уклоняется от удара прежде, чем я успеваю подать ей сигнал. Я перекидываю левую ногу через ее спину, чтобы отскочить в сторону, в результате чего врезаюсь в Адана и валю нас обоих на пол. При падении его голова ударяется о кухонный стол, что заставляет его выронить топор. Я приземляюсь, приседая на одно колено и прижимая его руку.

Мои нервы горят от наслаждения его криком.

Это охренительно.

Мне нравится это ― нравится бой. Это хреново, но так бывает, когда растишь мальчика на диете насилия и моришь его голодом. Моей единственной наградой на бойцовском ринге Джоки было то, что я проливал кровь. Поэтому, когда она появляется на виске Адана и капает на пол, я облизываю губы.

Двое из налетчиков пытаются загнать Мист в спальню, но она делает круг, опрокидывая стулья, и бьет их задними еопытами.

Четвертый мужчина, со шрамом на верхней губе, все еще держит руку на губах Сабины. Он пытается тащить ее в сторону спальни, но она сопротивляется. В один момент пчелы покидают ее кожу. Секунду они висят в воздухе, похожие на призраков, а затем налетают на ее похитителя.

― Черт! ― кричит он.

Хорошая, блядь, девочка.

Мужчина со шрамом ― по голосу я узнаю его, его зовут Макс ― падает на ковер, пытаясь избавиться от пчелиного роя. Он бьется о шкаф в углу, корчась.

Сабина поднимается на ноги, ее сердце бьется так часто, и она поворачивается ко мне.

― Бастен…

Пока мое внимание приковано к ней, Адан выбирается из-под моего колена и ползет под стол, с другой стороны. Он хватает топор с выражением триумфа.

Я мрачно ухмыляюсь. Мне это слишком нравится, а я еще даже не