— Привет, Люций… — улыбнулся он. — Я тебя знаю… это ты трибуны сжег? — улыбнулся он.

— Привет… — прошептал я, вскинув руку. — Да, это был я…

Я присел на корты и пригляделся к парнишке. Его пальчик был сломан. Большая синяя гематома расползлась по всей кисти.

— Что с твоим пальцем, малой?

— Ну… нас дяденьки в черных костюмах сильно побили и сказали, чтобы мы завтра на войну все шли…

— Вот как…

— Они сказали, что детей могут убить, меня тоже, если не выйдем…

— Всем сказали идти завтра?

— Нет. Им нужна одна тысяча человек… — пожал он плечами.

— А вас сколько?

— Ну… — подумал он. — Где-то тысяча пятьсот, наверное, может больше…

— Хорошо… — кивнул я. — Можешь всех собрать здесь? Передай людям, что пришел человек, которому завтра поручено вести их в бой.

— Ладно! — кивнул он и убежал прочь. Я зашел к ближайшему магазину электроники, взял портативный аккумулятор, зарядил мобильник и набрал Ане.

***

Телефон Ани стал судорожно вибрировать в кармане, пока она разбиралась с правилами введения денежной системы, которая вот-вот должна была вступить в силу. Подняв трубку, она вскрикнула от счастья. Звонил Женя. Она побежала в помещение священника, где сидел Митяй с Аркашей.

— Женя звонит! — взволнованно крикнула она, присев рядом со всеми. Ребята тут же навострили уши. Она взяла трубку.

***

— Ань… — тихо сказал я, убедившись, что та на связи.

— Да… — прозвучало волнительно.

— Слушай меня, не перебивай и не задавай лишних вопросов, времени мало… — прошептал я, убедившись, что поблизости никто не слышит меня. — Завтра с утра пошли отряд на берег Невской губы. Найдите лодку или что-то вроде этого. Я выпущу на воду несколько сотен человек. В основном это будут дети и подростки. Всем дайте место для сна, помогите детям выжить. Тут они совсем худые.

— Х-хорошо, а как же ты?

— Меня не ждите… — коротко буркнул я, сбросив вызов.

***

— Собирайте людей, пусть раньше спать ложатся! — выбегая из помещения, громко сказала Аня, я скажу поварам, чтобы больше еды приготовили на завтра.

— У нас пополнение… — буркнул Митяй. — Нам нужно больше еды, иначе надолго нас не хватит…

***

Спустя несколько минут передо мной стояли практически все люди, обитающие в торговом центре. Осмотрев их лица, я поймал себя на мысли, что смогу им помочь, если те будут готовы лишиться жизни ради побега и свободы их детей.

— Минуту внимания! — поднял я руку и окинул всех взглядом. — Прошу послушать меня и не перебивать! — шум людей начал стихать. Через минуту в торговом центре стояла полная тишина. — Я так понимаю, всем вам известно, что вас ждет завтра… — томно пробормотал я.

Люди стали кивать, в глазах каждого читался жуткий страх. Уровнями никто из них не блистал, поэтому мне стало их еще более жалко.

— Скажу сразу. Нас на войну отправляют с одной целью, и вы сами знаете с какой… — оглянул я стоящих. — Мы — приманка, на которую должна стянуться основная масса мертвых, чтобы дать военной технике пересечь мосты и начать бомбежку с того берега…

Гул неодобрения прошелся по толпе. Люди окончательно поникли.

— Я уверен, что живыми нам оттуда точно не выбраться… — пожал я плечами. — Поэтому завтра я предлагаю пожертвовать собой ради того, чтобы отправить детей и подростков за город по реке, которая втекает в Невскую губу. Мое поселение Варденов примет их, даст им еды и приютит их, в то время как мы погибнем, сражаясь за их жизнь…

Гробовая тишина заполонила пространство. Лица мужчин посуровели, женщины, держащие детей за руки, перестали даже шептаться. Люди старше просто плакали, обнимались и расцеловывали своих родных и близких. Никто не говорил, они меня будто боялись.

— Для успешной высадки детей на реку я попросил дать нашему войску один из мостов, который находится в таком положении, что, если выпустим людей на воду, они смогут успешно уплыть, не попав на взор основного войска, которое будет на другом мосту в сотне метров от нас.

— Ты готов пожертвовать собой ради нас? — прохрипела женщина, держащая на руках грудного ребенка.

— Нет, я не буду жертвовать собой ради вас… — помотал я головой. — У меня личные счеты с Олегом…

— Но, если они заметят, что многие сбежали, разве за ними не пошлют? — задал вопрос дедушка лет шестидесяти.

— В горе трупов он не станет разыскивать каких-то детей… — пожал я плечами. — Заметив, что на мосту лежит множество мертвых, никто не станет проверять, сколько именно вас там должно быть.

— Но почему Олега никто не может остановить, почему ему позволяют выполнять такие бесчинства? — вскинула руками женщина. — Это же безумие, отправлять нас на верную смерть! Мы ведь тоже люди!

— Увы, для него эти бесчинства — необходимая мера для того, чтобы восстановить мир и цивилизацию… — пожал я плечами. — Поэтому нам остается лишь дать возможность детям убежать, найти жизнь в других местах… создать свое общество…

— Мы с тобой, Люц, если ты и вправду сдержишь слово и поможешь нашим детям! — выкрикнул кто-то из толпы и поднял шум. Все снова начали что-то обсуждать.

Я снова поднял руку. Утихли.

— Теперь предлагаю разойтись и хорошенько обдумать свои дальнейшие планы и попрощаться с близкими… — продолжал я. — Это наша последняя ночь, как бы страшно это не звучало…

Сказав это, я выдохнул и пошел на улицу. Без Фиесты было жутко сложно обдумывать план побега, но, держа карту Петербурга в руках, я то и делал, что рисовал что-то, обводил и перечеркивал. Для безопасного побега нужны были лодки, шлюпки и подобное, поэтому я стал искать в интернете, что способна выдать Система и за какую цену.

Пролистав различные блоги и форумы, я убедился в том, что даже одно очко ловкости способно дать человеку возможность плавать, что облегчало задачу, да и по берегу Невы плавало много катеров.

«Годится…»

Позже прошелся по ближайшим магазином для рыбалки и велел людям незаметно повытаскивать надувные лодки, спасательные круги и прочее, что можно было незаметно протащить с собой в сумках.

Потом связался с Аней, сообщил ей кратко координаты, по которым они должны будут последовать для того, чтобы выловить сбежавших и поселить в цитадели.

Спустя пару часов вернулся в торговый центр и лег на первый попавшийся матрас. Наконец я смог позволить себе лечь на что-то более мягкое, чем грязная тряпочка.

Лежа на чем-то мягком, чувствовал такую облегченность и расслабленность, которой в жизни никогда не испытывал. Я перевернулся на живот, уперся лицом в подушку, закрыл глаза и вспомнил тот самый злосчастный момент, когда увидел окровавленное лицо Дениса.