– А к тому, что каждый человек по-своему с ума сходит. Одного тянет на колбасу, другого на физкультуру. Согласен?

– Значит,– нажал Толстяк,– ты решил попрекнуть меня колбасой, да?

В этом месте в опасно развивающийся спор вклинился новый участник. Тот самый, про которого мы часто забывали, но он про нас – никогда. Он приблизился к двери с внешней стороны, отодвинул заслонку глазка, изучил обстановку, вставил ключ в замок «кормушки» и открыл.

– Рубанов! – громко сказал он. – На вызов! Я выругался.

– Ты опять ничего не понял,– скорбно констатировал Фрол и потряс передо мной указательным пальцем. – Тебе люди дельные вещи говорят, правильные! А ты в ответ умничаешь! Иди, тебя мент ждет! Вернешься – договорим до конца!..

– Обязательно,– сказал я и вышел. Никогда нельзя оставлять за оппонентом последнее слово.

– Лицом к стене!

Вот как, значит, обернулись дела, Андрей! Теперь кривые позвоночники будут указывать тебе, что и как делать. Диктовать свою волю. Ныне, значит, ты стираешь свои трусы только с их разрешения. Ты хотел победить тюрьму, побороться за свою свободу – вот тебе свобода стирать трусы, сражайся за нее!

От злости и досады у меня защекотало в носу.

3

Шагнув в кабинет для допросов, я ощутил неудобство и секунду не мог понять, в чем дело; наконец обнаружил, что почти весь дневной свет, поступающий из оконного проема, загораживает широкая человеческая фигура. Некто с внушительным размахом плеч, с крепчайшим квадратным задом, одетый в мешковатые милицейские брюки и такую же рубаху, стоял ко мне спиной, сунув руки в карманы, и смотрел через стекло во двор.

Сбоку – на своем обычном месте, за столом, перед экраном компьютера – обнаружился Хватов.

– Привет,– произнес он и с хрустом выдавил из пластиковой упаковки таблетку.

– Головные боли? – спросил я. Следователь кивнул. Он показался мне бледным. Массивный человек у окна обернулся.

– Здравия желаю, гражданин начальник, – поздоровался я упавшим голосом.

Капитан Свинец ничего не ответил и не изменил выражения лица: оно излучало ту смесь интереса и жалости, которая обычно предшествует минуте крайнего гнева.

В первую нашу встречу, облаченный в кожаные штаны и белые носки, человек из МУРа выглядел как большой, но безопасный болван. Сейчас – будучи одет в сизую форму офицера милиции – Свинец предстал в гораздо более выгодном виде. Такой капитан, если захочет, способен вызвать у окружающих трепет в буквальном смысле слова, грустно подумал я. Сегодня мне придется нелегко. Из таких вот капитанов, крепко сбитых, в развитых странах получаются отменные шерифы и комиссары. Став полковниками, они охраняют президентов. В Латинской Америке они не прочь составить хунту.

– Как сам? – негромко спросил капитан.

– Нормально.

– Сидишь по-прежнему один?

– Нет, нас трое.

– Нормальные соседи?

– Вполне.

– Небось, в стос режетесь целыми днями?

– В азартные игры – не играю.

– Почему?

– Слишком азартный. Свинец кивнул. Помолчал. Затем набрал полную грудь воздуха.

– Если честно, – доверительно, едва не ласково, начал он, глядя мне в глаза, – я бы тебя убил. Ей-богу, я борюсь с желанием сделать это прямо сейчас.

Хватов осторожно кашлянул.

Я оставался стоять посреди комнаты.

– Вообще,– деловым тоном продолжил опасный капитан, – расстреливать выгоднее, чем сажать. На пятерых посаженных в нашей стране положено аж двое охраняющих. Я цифры знаю. А сидит вас по лагерям и тюрьмам почти полтора миллиона... Содержать людей дорого. Это страшная нагрузка на карман государства.

– А как же,– негромко возразил я,– знаменитые чугунные крышки канализационных колодцев? На каждой второй отлит логотип какой-нибудь исправительной колонии...

– Сам ты логотип! – брезгливо ответил капитан. – Зеки – очень плохие работники. Отчего погибла Римская империя – знаешь?

– К этому ее привела логика истории.

– Нет. Оттого, что она использовала труд рабов. Рабов! – Свинец громко повторил вкусное слово и продолжил: – И наша империя... загнется... от такой же болезни. Врагов нации и государства следует ликвидировать, а не кормить бесплатно годами. Расстреливать!

– То же самое мне недавно говорил сосед по камере.

– Вот видишь! – сыщик насупился, он явно не шутил, говоря о ликвидациях врагов. – Что характерно: убить тебя я могу в любой момент... Вывезу арестованного на следственный эксперимент... там он совершит попытку к бегству и погибнет, будучи застрелен в спину из табельного оружия... Что скажешь, Степан?

Хватов принужденно улыбнулся.

– Это не моя идея. Свинец расцвел в улыбке.

– Черт! С интеллигентами трудно! Но я упорный, я справлюсь... А теперь,– голос широкоплечего капитана загремел,– послушай сюда, сучонок! Ты хотел меня обдурить! Твои компьютеры пусты! Вся информация стерта! Уничтожена! И что характерно – ты это знал!

– Я? Знал? – мне тоже пришлось повысить голос, чтобы тирада звучала достоверно. – Как – уничтожена? Почему уничтожена?

– Когда в твой офис пришли с обыском, твои люди не захотели открыть входную дверь.

– И правильно сделали! – мстительно вставил я, благодарно вспоминая Семена и Сергея.

– Пока эту дверь ломали и резали,– капитан повернулся к Хватову и стал рассказывать уже ему, а не мне, – неустановленный следствием человек положил рядом с главным сервером пятикилограммовый кусок намагниченного железа. Вся информация погибла.

– Ага! – выкрикнул я, торжествуя. – А вы что думали? Вы решили, что придете, сунете в нос моим сотрудникам автомат, и вам все подадут на блюдечке? Расскажут все подробности? Нет, гражданин начальник! У меня в конторе все налажено! У меня, знаете ли, каждую неделю, по пятницам – инструктаж! Для всех! Включая секретарей, водителей и завхоза! Каждый солдат должен знать свой маневр! Каждый – наизусть учил, что и как ему делать, когда люди в камуфляже начнут ломиться в дверь. Один – жесткие диски размагничивает. Второй записные книжки в унитаз спускает. Третий текущие документы в уничтожитель запихивает... Только так! Только так, гражданин начальник! Если мои меры безопасности не будут максимальными, исчерпывающими, кто тогда доверит мне свои деньги?

– Деньги... – выговорил Свинец задумчиво. – Опять деньги. Из-за них ты попал в тюрьму, и тебе, дурак, этого мало... А что же твои люди, завхозы и водители, на этом твоем инструктаже – не задавали тебе вопросов? Не интересовались, для чего такие строгости? Магниты в пять кило, уничтожители бумаги?

– Мы живем в Азии,– ответил я. – Здесь нет работодателей, а есть – хозяева. Хозяину вопросов не задают. А можно мне присесть?