видел тебя голой, трахал, — проговаривает с особым темпом и расстановкой. — А ты стесняешься показать мне, в чём проблема?

Резкие слова безжалостно тормошат воспоминания и бьют почти что наотмашь. Я упоминала что-то об адекватных взрослых людях? Забудьте.

Обхватив ладонями мои щёки, Саша пристально всматривается в лицо. Трогает нежно, дышит часто. В ноздри вбивается ставший уже привычным аромат дорогой туалетной воды, и я судорожно втягиваю его в себя с каким-то ненормальным и дурацким удовольствием.

— Что ты себе возомнил?

За рёбрами поднимается буря. От тепла мужского тела ведёт из стороны в сторону, будто от крепкого виски, но дело в том, что я абсолютно трезва.

— Мы с тобой не трахались, — чеканю строго.

Следует ухмылка. Пальцы невесомо касаются уголка глаза. Я дёргаюсь и пытаюсь отпрянуть, несмотря на помощь.

— Эмоционально я была с мужем, физически — с тобой. Суть в другом. Это абсолютно ничего не значит. Игра воображения, эксперимент.

Не знаю, что именно предпринимает Саша, но моментально становится легче. Уходят и боль, и жжение. Только слёзы автоматически продолжают катиться по щекам.

— На примере: ты — как живой вибратор, но только…

Осекаюсь, потому что не вижу ни преград, ни стопов. Да и не даю сдачи, а уже добиваю.

— Только что?..

Различаю контуры, фокусируюсь. Отмечаю чересчур стиснутые челюсти, хмурые брови и полыхающие адским пламенем карие глаза.

При всем желании — я могу надавить на Наиля и в любой момент озвучить, что мне неприятна новая компания. И всё закончится. Одним лишь махом. Беда в том, что, наверное, мне недостаточно претит это общение.

— Только… теплее, наверное? — невозмутимо пожимаю плечами. — Вот и все различия.

Журавлёв неприкрыто потешается с моего ответа. Растягивает губы в улыбке, приближается к лицу. Бодает мой лоб. Глубоко втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, будто не только в моей грудной клетке не хватает кислорода.

— Поля, Поля… Ты откровенно-паршиво врёшь.

Качает сильнее, как маятник, а сердечные удары работают в сумасшедшем бесперебойном ритме.

— Я же знаю, что разница между мной и вибратором есть. И ты тоже знаешь об этом.

Вскидываю брови, хмыкаю. Отпускаю руки вдоль туловища, когда горячее дыхание нещадно опаляет губы.

Можно ли без последствий открыть брак, а потом тут же его закрыть? Не будет ли тянуть и хотеться повторения? Не появится ли привыкание и не потеряется ли вкус к обыкновенной интимной жизни двоих после излишней остроты?

Шагаю назад, но Саша перехватывает меня за запястье. С силой сжимает, нащупывая гулко колотящийся пульс. Боюсь ли я, что он догадается и поймет, какое влияние на меня имеет? Скорее, да. Мне точно не всё равно.

— У тебя всё в порядке с логической цепочкой? Ты то неделями игнорируешь, то настойчиво трогаешь…

Примитивные действия — развернуться, открыть дверь и сесть на место, кажутся нереальными. Я прямо указываю на то, что явное невнимание меня глубоко задело.

Журавлёв реагирует на это расширившимся зрачками и открытой озорной улыбкой.

— Я же понимал, что за излишнюю настойчивость ты мне если и дала бы ещё раз, то только по лицу. Предоставил время остыть.

Хочется в очередной раз возмутиться, но подаренная свобода заставляет меня заткнуться. Я растираю онемевшее запястье и лишь насмешливо благодарю.

Глава 39

— Пока-пока!

Взмахиваю рукой, прощаюсь с Журавлёвым и скрываюсь за тяжелой металлической дверью, которая одним глухим ударом отрезает ответ.

Счастье, что у подъезда мне удалось встретить соседа. Он живёт на одном этаже с нами. Вежливый, тихий. Увидев меня с коробками и пакетами, тут же согласился помочь, избавив от ненужного продолжения с Сашей.

Поставив покупки в прихожей, направляюсь в ванную комнату. На половине пути начинаю раздеваться, стаскивая через голову майку, переступая через брюки и расстёгивая застёжку бюстгальтера.

Всегда. Чёрт возьми, каждый грёбаный раз встречи с Журавлёвым приводят меня в тонус. Мышцы напряжены, волнует тахикардия. Я сама не своя! Кусаюсь, выпускаю колючки. Недостаточно сильные, чтобы раз и навсегда закончить, но довольно внушительные, чтобы не упасть с обрыва, а ходить чётко по краю.

Настроив тёплую воду, забираюсь под душ. Прокручиваю в голове двусмысленные диалоги. Размышляю, где можно было сказать иначе, где послать на хрен, а где в корне пресечь.

Раскачиваюсь от наших пикировок по новой. Завожусь, как никогда и ни с кем. Ни у одного мужчины не хватило бы столько наглости и дурости, чтобы лезть к замужней женщине. К жене Наиля Саркиева. В родном городке каждая дворовая собака знала, что это бесполезно, но там были другие правила и законы. Мне только предстоит это переосмыслить.

Поиграв на контрасте водой, постепенно прихожу в чувство. Смываю эмоции и запахи. Если и злюсь, то уже не на себя.

Переступив через бортик ванны, прячусь в тёплый пушистый халат, прекращая бесконечно размышлять и анализировать, а затем и вовсе смещаю фокус внимания на дочь, помогая ей доделать уроки.

Наиль, как и всегда, предупреждает, когда заканчивает работу. Это означает, что через час — максимум полтора — он будет дома.

Воспользовавшись переполненным холодильником, который мы загрузили на днях, решаю приготовить пасту.

Сервирую стол, достаю свечи и вино. Отвариваю спагетти в кипящей воде. Нарезаю бекон и чеснок под тихо работающий телевизор, ощущая расползающуюся под кожей безмятежность.

Когда в замочной скважине проворачивается ключ, тут же бросаюсь в прихожую. О покупках на пороге не думаю. Если муж спросит, то скажу правду. Как есть. Я никому не навязывалась и никого не просила. Воспользовалась выгодой — да.

Заглядываю Наилю в глаза, встаю на носочки и обвиваю руками шею. Купаюсь в защите и силе.

— Ты пила?

Удивлённо вскинув бровь, он поддевает пальцами мой подбородок. Смотрит пытливо, но улыбаясь одними уголками губ. Без капли укора.

— Немного. Раздевайся и мой руки.

К слову, Наиль не торопится выполнять просьбу. Медленно наклоняется и касается губами моих губ. Приятно гладит шею, давит пальцами на позвонки. Слизывает вино. Целует увлечённо и