На самом деле Грейс в ужасе. Блейк что-то скрывает, хотя его объяснение случившемуся кажется убедительным. Грейс придвигается ближе к сыну, стараясь говорить рассудительным тоном.

– Эрик подтвердил твои слова. Наверное, все так и было. Учитель поверил, но я же твоя мама. Есть что-то еще, ведь так?

Блейк опускает веки, Грейс на мгновение умолкает, а потом невольно повышает голос.

– Ты в опасности, Блейк. Папа говорил с тобой об этом несколько месяцев назад. Если ты и вправду носишь с собой оружие, существует огромная вероятность, что когда-нибудь его используют против тебя самого.

Блейк отворачивается к окну и выжидает. Грейс подается вперед и кладет ладонь на его сжатые кулаки.

– Я твоя мать. И я на твоей стороне.

Она чувствует, как горит его кожа, представляет, как взмокли ладони. Блейк резко отдергивает руки. Должно быть, он охотнее расскажет правду Мартину, но тот наверняка обратит все в шутку. Грейс придвигается еще ближе.

– Если исчезает ребенок, под подозрение в первую очередь попадают самые близкие люди – родственники и друзья. Когда в школе узнают о нашей дружбе с семьей Евы, начальник службы безопасности, о котором говорил мистер Ричардс, сразу смекнет, что к чему, и выдвинет подходящую версию, пусть даже неправильную. Ты знаешь, что полиция вытворяет с людьми вроде нас. Тебя могут выставить опасным типом.

Блейк смотрит мимо, ему наскучили наставления. Или он делает вид, что наскучили.

Грейс приступает к самому главному. Ей приходится это сказать.

– В полиции могут решить, что ты как-то связан с пропажей Соррель.

Она потеряла сына. Грейс понимает это, когда Блейк поворачивается и распахивает дверцу. Он выскакивает из машины и пускается наутек. Сначала кажется, что он помчится дальше по улице, но в последний момент он сворачивает на подъездную дорожку Евы и скрывается из виду.

Через минуту к воротам медленно подъезжает «Мерседес» Пола, за рулем сидит Мелисса.

К вечеру похолодало, но по спине Грейс стекает пот. Вышло глупо. Мартин справился бы гораздо лучше. Школьный рюкзак Блейка лежит там, куда тот его бросил – на полу под ногами. Грейс поднимает рюкзак, немного колеблется, а потом вытряхивает содержимое на сиденье. Сначала вываливаются книжки, исписанные тетради, учебник географии, ручки, затем несколько пакетов из-под чипсов, а за ними – целый водопад фантиков от конфет. Пустой рюкзак кажется тяжелее, чем обычно. Грейс снова его трясет, однако больше ничего не выпадает. И тут она вспоминает, в каком восторге был Блейк, распаковывая четыре года назад эту полную копию туристического рюкзака Мартина, снабженную множеством отделений и потайных кармашков. Когда Мартин показал Блейку молнию под прямоугольным куском плотного пластика на самом дне, Грейс подумала, что сын станет прятать туда сладости. Теперь она просовывает пальцы в открывшуюся полость и, как и предполагала, нащупывает что-то гладкое, кое-как завернутое в туалетную бумагу, чтобы не скользило.

Мистер Ричардс нашел бы это, если бы знал, где искать. Как оказалось, секатор служил для отвлечения внимания, намеренно или нет, а настоящая опасность таилась здесь. Грейс дрожащими пальцами разворачивает бумагу. В ее руках нож – настоящее произведение искусства с гладкой темно-синей рукояткой и длинным сверкающим лезвием. Она поворачивает его к свету. На кромке лезвия виднеется красная линия из мелких точек, более широкая у самого кончика, где она превращается в неровную красноватую полоску, истончающуюся до бледно-оранжевого цвета. Хорошенько присмотревшись, Грейс убеждается, что к лезвию прилипли высохшие частицы какой-то субстанции, беловатой и полупрозрачной, как кожа. Она кладет нож на кучку фантиков. В голове ритмично пульсируют три вопроса: чья это кровь, чья это кожа, кого порезал ее сын?

Ева

– Соррель!

С земли, хлопая черными крыльями, взлетает ворона. Небо царапают голые ветви, день быстро катится к концу. Полицейские с собаками снова прочесали лес, Ева тоже продолжает поиски. На земле под опавшей листвой могут скрываться какие-то следы, что-то мелкое могло зацепиться за сук и остаться незамеченным.

– Соррель, отзовись, родная.

Ее нога неожиданно упирается во что-то мягкое. Ева осторожно разгребает листья, с выскакивающим из груди сердцем наклоняется к земле и видит округлое тельце, буро-серую шерсть и мягкие уши. Мертвый кролик. Ева переворачивает его ногой, наружу вываливаются внутренности, розовато-лиловые и серые на фоне янтарных листьев. Почувствовав тошноту, она выпрямляется, идет дальше и останавливается у облетевшего конского каштана, растущего на дальнем краю леса, у самой изгороди. Тем майским днем они с Мартином нашли детей сидящими в густой тени такого же дерева. Возможно, этого самого. «Детки в лесочке», – сказал он тогда. Ей следовало воспринять его слова как предостережение.

– Где ты, моя дорогая? Скажи, что ты жива.

Ева запрокидывает голову и смотрит на парящих в небе птиц, но вскоре ощущает головокружение и, чтобы не упасть, хватается рукой за проволочную изгородь. Внезапно у нее возникает уверенность в том, что Соррель жива, что она ждет, что она рядом. Будто девочка оставила в небе некий след, коснулась деревьев или прислонилась к ограде. Ева закрывает глаза и погружается в молитву. Проходят минуты.

Тишину нарушает звук клаксона. Ева видит за деревьями подъезжающий к дому «Мерседес» – машину, на которой Пол забирает Иззи из школы. Сегодня очередь Грейс. Видимо, он недоволен. Нужно оградить Поппи от его раздражения. Ева торопится через лес и луг к дому, но из машины выходит Мелисса, а не ее муж. Выходит одна. У нее что-то с лицом – форма другая, цвет тоже. Мелисса одновременно и кричит, и плачет, хотя ее слов не разобрать. Из сарая выбегает Эрик, Игорь следует за ним. Когда Ева подходит, Мелисса стоит у багажника.

– …перекатывается из стороны в сторону. Ни один не подходит. – Она по очереди вставляет ключи в замок. – Кажется, я видела, как Пол возился с телефоном. Наверное, поставил особое приложение, он помешан на безопасности…

Эрик поворачивается к Игорю.

– Ломик, монтировку, что угодно.

Для своих габаритов Игорь двигается на удивление быстро. Он мчится к сараю и возвращается с ломиком, который Эрик использует как рычаг. Раздается скрежет, багажник открывается. Внутри лежит сумка, длинная и раздутая черная сумка на молнии, вроде тех, в которых обычно носят клюшки для гольфа. Ева прижимает руку к груди. Эрик наклоняется, медленно расстегивает молнию, придерживая сумку, чтобы та не дергалась от его движений, и осторожно открывает ее.

Внутри лежат клюшки для гольфа, дорогие, тяжелые, обернутые плотной тканью. Разной формы и разных размеров. Отец Евы играл в гольф, но она никогда не понимала, для чего нужны разные клюшки. Она помнит, что спрашивала отца,