– …Да, текст вашего поздравления участникам конференции по проблеме Северного Кавказа референты подготовили... текст, как вы и просили, очень сдержанный... да-да, сам читал лично и даже завизировал... но в связи с вновь открывшимися обстоятельствами я бы порекомендовал, чтобы поздравления не было вообще... руководство автономии и некоторые люди из вашего окружения намеренно ввели вас в заблуждение... со мной сейчас в машине Ахмед Ходжа Масудов... да-да, тот самый, который был объявлен погибшим... у него есть для вас важная информация... конечно, будем немедленно...

Масудов устало откинулся на спинку сиденья.

– Если бы вы только знали, каким длинным оказался мой путь к сегодняшнему дню. Это почти то же самое, что хадж совершить.

Под гулкими сводами наземного павильона станции метрополитена голос диктора через динамики вещал обычное и ежедневное: об оставленных без присмотра подозрительных вещах, о которых бдительным пассажирам нужно сообщить дежурному по станции или милиции, о группах агрессивно настроенных граждан... Но пассажиры, слышавшие эти обращения по нескольку раз на день, уже не обращали на них внимания. Разве что приезжие. У турникетов служащие метро вежливо предлагали обладателям объемного багажа отойти в сторонку и показать содержимое. Милиционеры с металлоискателями проверяли избранных.

Транспортная милиция несла службу и под землей. Наряд из двух офицеров с девушкой-кинологом и псом постоянно курсировали вдоль перронов. Пассажиры косились на сумки с противогазами, болтавшиеся у правоохранителей на ремнях.

– Простите, ваши документы.

Наряд загородил проход в арку перед рослым мужчиной. Про таких в ориентировках пишут: лицо кавказской национальности. Мужчина привычно протянул документ-книжечку с аббревиатурой из трех букв на обложке. Офицер глянул в нее, выцепил натренированным взглядом слова «Министерство внутренних дел, полковник, отдел по борьбе с организованной преступностью» и тут же, козырнув, вернул удостоверение владельцу.

– Извините, пожалуйста.

– Ничего-ничего, лейтенант. Когда я по утрам бреюсь и в зеркало смотрюсь, мне самому у себя иногда документы проверить хочется.

Напряженная атмосфера разрядилась от дежурной шутки полковника милиции, понимавшего неизбежность охоты в столице на лиц кавказской национальности. Чтобы действия правоохранительных органов были четкими и эффективными, рядовым исполнителям нужно максимально упрощать задание. В конце концов, просеяв тысячу подозрительных, можно выловить и тех, кто в самом деле представляет угрозу для общества.

За этой сценкой наблюдал, прислонившись к мраморной облицовке колонны, Андрей Ларин. Объемного багажа при нем не было, сам он являлся лицом типично славянской национальности, а потому наряд транспортной милиции проследовал мимо него, даже не останавливаясь. Вот только пес повернул морду и принюхался.

«Да, значит, дух глотовской псарни из меня еще окончательно не выветрился. За своего псина признала. Что ж, и это может пригодиться. На первый взгляд дело у них тут поставлено туго – мышь не проскочит. Но по большому счету – это бутафория для пассажиров, чтобы чувствовали себя поспокойнее. Любая станция метро – лабиринт, почище того, что придумал Дугин. Десятки подсобных и технических помещений, трансформаторные подстанции, переходы между тоннелями. Строилось давно. О существовании некоторых даже забыли. Раздолье для террориста».

Андрей глянул на служащего в униформе метрополитена, который сразу после ухода поезда опустил с края платформы укрепленное на раздвижной рукоятке зеркальце и принялся осматривать стенку возле контактного рельса.

«И это не поможет. Тангаев со своими людьми наверняка десять раз побывал здесь до меня, и все это видел. Передвижение и смену нарядов по секундомеру засекал. А он опытный террорист. Не один взрыв на его совести. И каждый раз ему удавалось уйти. Если вообразить себя на его месте, то ответ однозначный – соваться сюда он не станет. Только с черного входа и только сам, даже если нашел исполнителей-смертников».

Длинный эскалатор неровно вздрагивал, поднимая к поверхности Ларина и сотни других пассажиров. Мимо проплывали укрепленные на своде рекламные щиты. Навстречу Андрею двигался один из них. Эстетика незамысловатая, но доходчивая, как на старых открытках с надписями «Привет из Крыма». На фоне Москвы, снятой с высоты птичьего полета, красовался президент автономии. Над ним, словно в предвидении грядущих назначений, виднелась броская надпись: «Северный Кавказ». Уже меньшим шрифтом внизу было приписано: «зона мира и стабильности». В стороне, перекрывая московский пейзаж, сообщалось о конференции, посвященной проблемам Кавказа, приводились адрес, номера телефонов и имейлы.

– А вот это даже для него слишком. Наверное, исполнители перестарались.

Рекламный плакат проплыл мимо, сменившись вполне безобидным про очередные «пиджаки от Версаче для работы на даче».

Вообще-то проезжая часть улиц отведена для машин, а тротуары – для пешеходов. Но если машина развозит продукты или товары, то никого не возмущает, что движется она среди людей. Неподалеку от входа на ту самую станцию метро небольшой грузовичок с торговым фургоном под вывеской «Живое пиво» перевалил через бордюр и медленно-медленно двинулся по тротуару. Люди расступались, давая ему дорогу. Подобных торговых прицепчиков здесь вдоль газона растянулась целая вереница. Мило и удобно. Идешь себе, рассматриваешь витрины и можешь не беспокоиться о покупках. В пределах квартала нужная вещь непременно отыщется: от зажигалки в подарочном исполнении до букета живых цветов. Ну, а если пива захочется выпить, то такие предложения здесь на каждом шагу.

Грузовичок включил поворотник и въехал под запрещающий знак в арку дома. Водитель – сорокалетний небритый кавказец в зеркальных темно-защитных очках – поискал взглядом. Место для его машины было подготовлено. Пара мужчин в строительных спецовках уже разбирали временную ограду из дощатых заборчиков с надписью «Ремонт». Тангаев мастерски зарулил на освободившееся место. Неподалеку среди густых кустов возвышались бетонные цилиндры вентиляционных шахт станции метрополитена. Сверху их прикрывали стальные обручи, затянутые хлипкой проволочной сеткой. Полевой командир выбрался из-за руля, пару раз присел, разминая затекшие ноги, затем открыл дверцу торгового фургончика.

– Эй, Рамзан! Приехали, – обратился он к племяннику, сидевшему на откидном сиденье перед рядом поблескивающих пивных кегов. – Угощение выносить будем.

Поднялся в фургон и один из «рабочих».

– Руслан, крепление сетки мы уже обрезали. По улице тут повсюду менты ходят, но во дворе вроде тихо. Спешить надо.

– Лаз для отхода подготовили?

– А как же, – усмехнулся боевик в шлеме сварщика.

Тангаев выглянул в окно, придержав занавеску, и тут же отпустил ее, завидев приближающегося к вагончику милиционера.

– Твою мать, – проговорил «рабочий» и бросился закрывать дверь.