Кстати, фонарщики в Праге – один из символов Рождества. Эта профессия просуществовала до XIX века, пока горели газовые фонари по всему городу.

Первые газовые фонари в Праге появились 15 сентября 1847 года, в этот день в районе Карлин начала работать первая газовая станция. Сразу двести газовых фонарей зажглись на главных улицах Старого и Нового города, вскоре они начали освещать и другие улицы.

К XXI веку сохранилось только два восьмирожковых газовых фонаря на Градчанской площади и Лоретанской улице, один фонарь с четырьмя ответвлениями у Карлова моста на площади Дражицкого.

Но фонари вернулись. Первые девять газовых фонарей были восстановлены в 2002 году на улице Михалска. К концу 2010 года – на Карловом мосту. Сейчас в Праге уже 680 газовых фонарей: они освещают дорогу вдоль Королевского пути. Современные газовые фонари зажигаются автоматически, но для рождественских праздников предусмотрели и режим ручного зажигания.

Башни и шпили Старого города

Пару лет назад в декабре на пражских улочках можно было встретить необычного человека в темном плаще, белом шарфе и черном цилиндре с бамбуковой тростью с крючком на конце. Это пражский фонарщик! Каждый день с 1 по 23 декабря он зажигал фонари на Карловом мосту, обходя особым маршрутом обе его стороны, как символ предстоящего Рождества!

* * *

Башен-колоколен-крыш в этот раз было столько, что сама себе удивлялась, давала же слово, что никогда и ни за что, больше никаких подъемов по сотням ступенек, но в Праге бодренько и незаметно взлетаешь на верхушку очередной башни-ратуши-колокольни.

И оттуда весь город под ногами, и Карлов мост во всей красе, со множеством бегущих по нему крохотных фигурок.

Влтава кажется белой у берегов, это собираются вместе и жмутся друг к другу лебеди на холодной поверхности воды. И вдруг, словно в футбольном матче Милан – Наполи, стая с одного берега стремительно несется навстречу другой, и они перемешиваются, и словно белой пеной вскипает река, но вот все успокаивается, и белые волны уже неспешно возвращаются каждая к своему берегу.

А вечером в Святом Микулаше старенький служитель будет показывать фрески и торопить, а вдруг мы до закрытия не успеем подняться на балюстраду.

* * *

Заглянешь в ворота Лорентанского монастыря – перед тобой небольшой золоченый домик.

Рассказывали, что Святая Хижина, где Дева Мария услышала от архангела Гавриила пророчество о рождении Спасителя и где жила она до смерти Христа, была перенесена ангелами в городок Лорето в итальянском регионе Марке.

На самом деле в 1291 году греческой семье Ангелис удалось вывезти на корабле части кладки Святой Хижины из Назарета сначала в Далмацию, потом в Италию, в Лорето. Храмы и монастыри Лоретанской Девы Марии стали появляться по всей Европе.

Пражский монастырь родился благодаря баронессе Катарине Бениной из рода Лобковиц, она пожелала, чтобы он появился в Праге, выделила земли и деньги на строительство и пригласила итальянских архитекторов из Вены. В 1631 году монастырь был освящен. Причем пражская версия оказалась более грандиозной, чем оригинал.

Первый камень в будущую Святую Хижину в центре монастыря заложила сама баронесса, а пражане говорят, что звон колоколов лоретанского монастыря целебен.

С колоколами Лореты связана трогательная легенда о матери, которая относила одну за другой серебряные монетки в монастырь, когда умирали от чумы ее дети. Она хотела, чтобы в последний путь детей обязательно проводил колокольный звон. И когда умерла сама женщина, вдруг нежными голосами запели все колокола Лореты, словно детские голоса с Небес провожали свою маму.

Вторая легенда рассказывает о девочке, которая была тяжело больна и уже ничто не могло ей помочь. Отец обошел все монастыри и церкви города, пока не оказался в Лорете, где со слезами молился Божией Матери. Когда он вернулся домой, то увидел еще слабую, но почти здоровую дочь, рассказавшую, что она увидела во сне Деву Марию, певшую ей нежным прекрасным голосом. В благодарность отец установил на лоретанской башне 27 колокольчиков с нежными голосами, как память о песенке Девы Марии, спасшей его дочь.

* * *

И опять рядом со светом – тьма.

Холодный и строгий Чернинский дворец стоит на Лоретанской площади с 1669 года.

Заказал дворец некий граф Гумпрехт Чернин из Худениц, императорский посол в Венеции. Он заплатил архитектору большой аванс, но до завершения строительства умер, а вдова платить за работу оставшуюся сумму отказалась, договора граф с архитектором не заключал. Графиня вообще отказалась говорить с архитектором на эту тему.

В отчаянии архитектор рассказал о своей беде брату-масону. Тот и взял бедолагу на встречу с великим магистром. Магистр выслушал братьев и велел архитектору подготовить договор так, как будто граф еще жив.

На следующую встречу архитектор пришел с договором. Великий магистр погасил все свечи, велел братьям сидеть спокойно и стал произносить заклинания на незнакомом языке.

И тут в полумраке возникла фигура покойного графа. Он приложил руку к документу там, где должна стоять подпись, и растаял в воздухе. На договоре остался черный, будто выжженный, отпечаток мужской руки.

Когда архитектор показал договор вдове, та побледнела и немедленно приказала выплатить архитектору все до последней монеты.

* * *

Каждое утро ровно в 6.30 на дерево за нашим окном прилетает большой черный птиц, лес в двух шагах на Петршине. Расскажет негромко что-то на своем птичьем – и выдаст пару красивых трелей. Наверное, он служит будильником, ответственным за Влашскую улицу.

Он серьезный, немолодой, худощавый. Его непременно должны звать Вацлав Бедржихович Войтыпка. Открываю окно – он вежливо наклоняет голову, ну, и я здороваюсь. Кто ж тут в Праге знает, зачем он прилетает, глядишь, за вежливость сокровищ отсыплет!

* * *

Ноябрьским утром в Вышеграде серо, влажно, дождливо, никого вокруг.

Мы идем по ковру из мокрых листьев, и в воздухе дрожат капельки дождя, они не падают на землю, а словно окутывают все вокруг теплым, чуть колючим, как верблюжья шерсть, покрывалом.

Шуршит листва, и откуда-то плывет джазовая обработка мелодии из «Шербурских зонтиков», женский голос шепчет по-французски, горят фонари в осенней листве.

Вышеградский ангел