– Так, сначала мне нужны несколько твоих волосков. Я сейчас их выдеру. – Она дергает и улыбается, когда Ева вздрагивает. – Теперь мне понадобится темная простыня. Самая темная, какая у тебя есть. Давай живо, пока я тут все приготовлю.

Сбегав в спальню, Ева возвращается со сложенной темно-синей простыней, и Вилланель кладет ее на стол рядом с другими предметами. По телевизору, который она включила, идет шумный японский боевик.

– Садись, – приказывает она, кивнув на диван. – Закатывай рукав.

Ева с некоторой опаской подчиняется. Вилланель берет со стола полую иглу для забора крови с гибким штуцером. К игле присоединена чистая поливинилхлоридная трубка. Свободный ее конец Вилланель опускает в презерватив, закрепляет соединение эластичной заколкой и принимается стягивать Евин бицепс жгутом. Дождавшись, чтобы вздулась вена, она на удивление нежно вводит иглу и открывает штуцер.

– Сожми кулак, – просит она, и по трубке начинает течь кровь, наполняя презерватив. Через пару минут, когда Евиной крови набирается где-то со стакан, Вилланель закрывает штуцер, отсоединяет презерватив и перевязывает его.

Потом с «зигом» в руке она выходит на середину комнаты, берет презерватив и, держа над ковром, стреляет в его темное раздутое чрево, направив дуло под углом вниз. Мокрый шлепок, и кровь вырывается наружу. От центра ковра разлетаются красные брызги – мириады крошечных капелек, поблескивающих на полу, мебели и стенах.

Окинув свою работу критическим взором, Вилланель возвращается к Еве. Берет щепотку пластилина, скатывает шарик размером с бисерину, сплющивает и прикрепляет театральным клеем к Евиному лбу. Затем снимает колпачок с чернильной ручки, вжимает круглый конец в пластилиновую лепешку и проделывает в ней аккуратную дырку. Потом пудрой добивается однотонности пластилина и лба, заполняет дырку черными тенями для век, а выпуклую часть окружает лиловыми под цвет синяка.

– У тебя будет изящненькое входное отверстие, – рассказывает она Еве. – Но сейчас мне понадобится еще кровь. Ты почувствуешь себя не очень, потерпи.

На этот раз она набирает кровь в два презерватива – в общей сложности пол-литра.

Ева ужасно бледнеет.

– Я, наверное, сейчас отрублюсь, – шепчет она.

– Я здесь, – отвечает Вилланель.

Обхватив Еву за плечи, а другой рукой взяв ее под колени, она перекладывает девушку на ковер головой к эпицентру кровавых брызг и переворачивает на бок. Затем осторожно раздвигает в стороны ее руки и ноги и в одну руку вставляет «глок».

– Не шевелись, – говорит она. – Надо все делать быстро, пока кровь не свернулась.

Евины веки слегка дрожат в ответ. Она плавает где-то на границах сознания. Комната перед глазами – как в тумане, словно мираж; голос Вилланель приглушен и доносится откуда-то издалека.

Вилланель тем временем кидает фарфоровую чашку в пакет и разбивает ее ударом о стену. Затем открывает собачьи консервы, опорожняет банку Еве в волосы и на затылок, а в желеобразной массе выкладывает композицию из нескольких крупных осколков фарфора. Удовлетворенная результатом, она заливает композицию кровью из презерватива и ставит алым пальцем точку на искусственном входном отверстии. Из содержимого второго презерватива она формирует темную лужу у Евы за головой.

– Так. Притворись мертвой.

Еве и притворяться особенно не нужно.

Вилланель берет телефон и фотографирует ее, меняя расстояние и угол съемки, пока не остается довольна результатом.

– Готово, – говорит наконец она и исполняет небольшой радостный танец. – Смотрится потрясающе. Желе из консервов вообще идеально. Сейчас я тебя почищу. Не двигайся.

Она берет щетку и вычесывает из волос Евы уже начавшую застывать кровь с требухой. Затем, оперев ее о диван и положив на голову пакет из-под разбитой чашки, она столовой ложкой удаляет с ковра фарфоровые осколки и остатки корма, помещает все это в пустую банку, а банку – в мусорный пакет. Туда же отправляются игла с трубкой, использованные презервативы, щетка, тени с пудрой, коробка с пластилином, жгут, ручка и заколки.

Вилланель берет волоски, которые выдернула из Евиной головы, и всаживает их в застывшую кровь, а потом рукой размазывает все это по ковру. Снимает латексные перчатки и, бросив их в мусорный мешок, натягивает новые.

– Теперь твоя очередь в ванну, – объявляет она, беря Еву в охапку.

Вилланель промывает Евины волосы, а та в полубессознательном состоянии лежит в теплой воде. Ею владеет безграничное умиротворение, словно Ева застыла между двумя жизнями. Через полчаса, вытертая и переодетая в чистое, она сидит на диване, попивая сладкий чай и грызя черствоватое шоколадное печенье. Она устала до смерти, у нее влажная кожа, а в ноздри намертво въелся запах крови.

– В моей жизни такая жесть впервые, – полушепотом произносит она.

– Знаю. Я взяла у тебя много крови. Но ты только глянь, что я отправлю Антону!

Вилланель протягивает Еве телефон. И та с ужасом рассматривает свое мертвенно-бледное лицо, полузакрытые глаза и полуоткрытый рот. Над спинкой носа – лиловатый обод вокруг почерневшего входного отверстия девятимиллиметровой пули. А на затылке – хаотический ужас из обломков черепа: сквозь мозговое вещество просвечивает белизна кости в чем-то красном.

– Блин, я, кажется, и впрямь померла.

– Ранения в голову я видела вблизи, – тактично произносит Вилланель. – Это очень похоже.

– Знаю. Твоя подруга Лара, целясь в меня, вышибла в метро мозги какому-то старику.

– То, что она промазала, для меня шок. Да еще позволить себя схватить и бросить в Бутырку! Какой-то хреновый у нее выдался день.

– Ты скучаешь по ней?

– Нет. А что?

– Просто спрашиваю.

– Забей. Для тебя сейчас главное – восстановить силы. А я пока приберусь и отнесу вещи в машину.

– У тебя здесь машина?

– Даже целый фургон. Дай-ка мне кружку и упаковку от печенья.

– Можно я возьму что-нибудь с собой?

– Нет. Ты умерла, в этом вся фишка.

– Наверное, так.

Через пять минут Вилланель производит финальный осмотр квартиры. Все осталось как было, когда она пришла, не считая кровавой живописи в гостиной, и эта картина – в точности как она планировала. Особенно она довольна размытым красно-коричневым пятном на ковре – оно наводит на мысли об истекающем кровью теле, которое волокут за ноги. А какую вокруг этого выстроят версию – наплевать. Ей просто нужно время. Двое суток вполне хватит.

– Ладно, – произносит она. – Теперь уходим. Сейчас я закутаю тебя в простыню, потом заверну в коврик и перекину через плечо.

– Но люди могут увидеть.

– Неважно, они просто решат, что соседи выносят вещи. Когда сюда налетят мигалки, до них дойдет, но к тому времени… – Вилланель пожимает плечами.