– Похоже на то, – ответил Рейнмар. – Да только я не буду сидеть рядом с мертвым цвергом и смотреть, как его земля всасывает. Вряд ли это очень приятно видеть.

– Брр! – согласился Уве, а Эрна фыркнула.

Когда опасность миновала, можно и пошутить, думала она, и прекрасно, что любимый шутит, держит ложку в левой руке, ест кашу, как лесоруб, с утра до вечера работавший топором, и лицо у него словно бы разгладилось…

Темные альвы издали смотрели на людей и совещались. Потом у них возник спор. И наконец молодая альва, прижимая к груди маленького, побежала к пригорку. Солнечный свет был ей неприятен, она морщилась, но не уходила в тень, а в десяти шагах от костерка, на котором Имшиц разогревал кашу, опустилась на колени и поползла к людям.

– Чего тебе? – сердито спросил Уве.

Она посадила своего маленького в траву и показала сперва на тарелку Уве, где еще оставалось немного еды, потом на рот малыша.

– Голоден он, что ли? – Уве, хмыкнув, протянул ей тарелку, она взяла на палец немного каши и дала маленькому слизать.

– Уве, посмотри, какая она тощая, – сказала Эрна.

– Они все от природы тощие, – заметил Рейнмар.

– Нет, это – другое. Они смертельно голодны. Наверно, цверги отнимали у них еду, – догадалась Эрна.

– С них станется. Бедняги, и запугали их, и голодом морили… Да лучше бы им было напасть на цвергов, отнять у них оружие! Погибнуть в бою! – воскликнул Рейнмар. – А теперь – жалкие голодные предатели!

– Жалкие голодные предатели… – повторила Эрна.

Она знала – Рейнмар скорее с голоду умрет, чем опозорит свою честь. Уве, видимо, тоже. А сама она? Не окажется ли однажды голод со страхом сильнее ее понятия о чести?

Если так – лучше вскрыть себе жилы, чтобы лишиться крови, жизни и возможности предать.

Но в чем виноваты маленькие? В том, что родители ради их спасения сделались предателями?

Эрна встала, взяла свою тарелку с остатками каши и понесла туда, где темные альвы ковырялись в земле. Спокойно пройдя мимо взрослых, она остановилась возле старой темной альвы, смотревшей за двумя маленькими.

– Покорми их, – сказала Эрна. – Не понимаешь?

Она взяла кашу на палец и дала слизать малышу. Он вцепился в левую руку Эрны и с урчанием лизал кашу.

– Ну и дураки же вы. Ведь могли забрать маленьких и уйти от цвергов. Время упустили, да? – спросила Эрна. Ответа, понятное дело, не было.

Скормив малышам остатки каши, она вернулась на пригорок. Имшиц там уже погасил костерок и собрал посуду.

– Ну что же? В дорогу, – приказал Рейнмар. Он делал вид, будто не заметил Эрниного милосердия.

– В дорогу, – ответила она.

Рейнмар вскочил на коня и поскакал вниз по склону.

– Ну, дядюшка Имшиц, беремся за носилки, – и Уве взял одну из ручек левой рукой. – Эрна, ты веди осла. Если скотина вдруг начнет брыкаться, будут у нас хлопоты.

– Да уж, – подтвердила Эрна. – Потом я сменю тебя.

Ни Имшиц, ни Эрна не упрекнули Уве ни единым словом. Тийне должна лежать на кладбище Русдорфа – чего бы это ни стоило. Носилки оттягивают руки – не беда, скоро господин барон пришлет телегу…

Продвигались они с такой скоростью, с какой ползет большой земляной червяк. И до наступления темноты сумели пройти совсем немного.

– Хватит, – сказал Имшиц. – Надо бы поесть и устроиться на ночлег.

– Ты прав, дядюшка, – ответил Уве.

Его вклад в приготовление ужина – зеленый шар, чтобы разжечь костерок. Вклад Эрны – хворост для костерка. И, когда совсем стемнело, Имшиц роздал еду.

– Уве, ручей вон там, – указал он. – Набери воды в свое ведерко.

– Сейчас.

Уве ушел, но очень скоро вернулся.

– Цверги, – сказал он. – Шебуршат у ручья под кустами. Ночка будет бурная.

– Не всех, значит, извели, – буркнул Имшиц. – Ох, жаль, что господина барона мы отпустили.

– И без него справлюсь, – ответил Уве. – Эрна, нужно сделать круговой костер и завести в круг ослов. Не хотелось бы, чтобы эта нечисть их сожрала.

– Сейчас, – ответила Эрна.

Она бы не справилась одной левой рукой, но помог Имшиц. Старик был порядком напуган.

– Ну так где же они? – немного погодя, спросил Уве.

– Может быть, это дикие свиньи шебуршали? – очень осторожно осведомилась Эрна.

– Нет.

И тут раздался голос, но это не был хриплый и визгливый голос цверга.

– Мы, – сказал незримый темный альв. – Мы к вам. Будем нести. Так решили.

– Что нести, куда нести? – удивился Уве.

– Вашу. К вашей земле.

Понемногу разобрались – темные альвы решили нести тело Тийне по ночам, потому что с солнечным светом у них непростые и непонятные отношения.

– Вы же слабосильные, – сказал Уве.

– Нас восемь ладоней. – Альв, выйдя на освещенное место, показал пятерню, очень похожую на человеческую, но с широкой ладонью и короткими пальцами.

– Надо же… – пробормотал Уве. – Совесть у них, видите ли, проснулась! А потом вылезут цверги – и опять они с перепугу натворят дел.

– Цвергов нет, мы смотрели. Все уходят в землю, – сообщил старший темных альвов.

– Не очень-то я вам верю, предателям…

Но в конце концов он позволил темным альвам взять носилки.

За каждую ручку они ухватились по двое. И пошли размеренным шагом, и вышли на дорогу, и оказалось, что эти тощие существа довольно выносливы.

– Ох, не удастся нам поспать, – затосковал Имшиц. – Сейчас я ваших ослов подседлаю, поедем следом. Главное – не заснуть и с осла не свалиться.

* * *

Это была очень странная похоронная процессия – впереди носилки, за ними – толпа темных альвов, замыкали ночное шествие люди, причем от усталости все трое клевали носом.

Разумеется, до Русдорфа они не добрались – на следующую ночь их перехватил на дороге Рейнмар, пригнавший телегу с двумя возчиками.

– Что же с вами теперь делать? – спросил он, озадаченно глядя на темных альвов. – Не хочу я вас пускать ни в Шимдорн, ни в Русдорф.

Имшиц, успевший нахвататься слов на языке темных альвов, сказал:

– А им к нам и не надо. Они хотят в пещеры горной Артеи. Там, видно, заброшенные рудники.

– И туда их тоже пускать опасно.

– Куда же им деваться?

Этот вопрос Эрны ответа не получил: Уве только развел руками, и сорвавшийся с ладони зеленый шар ушел куда-то в небо.

Темные альвы уложили тело Тийне на телегу и почти бесшумно растаяли во мраке.