— Может быть, — согласился он. — Слушай, а чем так вкусно пахнет?

— Это… — потребовалось мгновение, чтобы сообразить, как перевести на английский: — Фаршированные рисом и измельченным мясом перцы.

— Это блюдо похоже на кус-кус? — нахмурился он. — Просто я наелся на годы вперед этой липкой кашей с мясом и овощами.

Упс.

— Эээ… Я не знаю, может быть, хотя это не пшеница, а рис… Еще застывшее мясное желе, — неуверенно описала я холодец.

Джек стал выглядеть еще более озадаченным. Ха! Хорошая же из меня британка получилась, Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу. Тунисским властям стоило просто поставить меня у плиты, чтобы проверить, какой я национальности. Ни за что не приготовила бы пудинг…. Или что вообще едят британцы? Рыбу с картошкой! Черт, вот что надо было готовить для Джека!

Я решила даже не пытаться описывать салат «Оливье».

— Слушай, мы можем заказать все, что ты захочешь, — быстро сказала я. — Я просто готовила то, что первое мне пришло на ум, чтобы занять себя хоть чем-то… Что ты так смотришь на меня? У меня остался соус на щеке?

Джек с улыбкой покачал головой.

— Я вдруг понял, что могу питаться даже кус-кусом до конца своих дней, если его будешь готовить ты.

Я заерзала на месте.

— А вы, оказывается, настоящий джентльмен, мистер Картер.

Он продолжал улыбаться.

— Просто не верю в то, что это происходит на самом деле. Ты готовила для меня ужин, а сейчас сидишь на моих коленях. Мне кажется, что я сейчас вот-вот проснусь, и все окажется сном.

Я улыбнулась.

— Мне тоже так кажется.

— Ты останешься здесь со мной на праздники? — тихо сказал он. — Если у тебя нет никаких дел. Я не хочу, чтобы ты съезжала. Можешь занять одну из комнат, если тебе кажется, что мы спешим или…

— Я уж думала, ты никогда не попросишь. Останусь. И ты будешь спать рядом.

Он откинул голову назад и прикрыл глаза, по-прежнему улыбаясь. Поразительно, какая сдержанность. И этот человек предложил мне переспать в первую же встречу?

— Элен, — проскрипел он, — я бы и рад…Черт, я бы сидел и дальше, вся это романтика, я знаю, но, черт возьми… Мои ребра, ох, пожалуйста, мне нужно срочно встать.

Я подскочила на ноги, протянула ему обе руки и он, кряхтя, поднялся.

Ох, черт. А ему ведь действительно очень плохо.

— Проклятье, я уже и не помню, каково это, когда ничего не болит… — процедил он сквозь зубы, морщась от боли. — Кажется, в ближайшие несколько дней мне придется есть стоя, спать стоя и… душ принимать тоже стоя, — закончил он с улыбкой.

Я улыбнулась и потянула его на второй этаж.

— Пойдем, покажу, где душ, а я пока накрою на барной стойке. Она как раз достаточно высокая, чтобы можно было есть стоя.

— Хорошо, а потом ты расскажешь мне обо всем, что я пропустил? Филипп не рассказал мне всего. Ты нашла девочку?

— Да. И я обязательно расскажу тебе. А после праздников даже познакомлю тебя с ней.

Впервые за все время нашего знакомства мы с Джеком разговаривали так много, как будто старались обсудить как можно больше тем на свете до того, как этот год кончится.

Джек нашел удобную позу — он растягивался на ковре на полу перед диваном, подкладывая только руки под голову. Спать на мягком матрасе он тоже не смог, ребра за это его проклинали, и утром я обнаруживала его спящим на полу, в коконе из одеяла.

Так что одним из вечеров я уговорила его, что буду спать рядом. Хоть на полу, хоть на кровати. Температура за окном, конечно, стала снижаться, но все равно это была не та питерская зима, знакомая мне, поэтому спать на полу было все еще комфортно.

Мы медленно двигались вперед, как будто заново выстраивая отношения. Так что если мы и прекращали разговаривать, то только для того, чтобы начать целоваться.

Его поцелуи словно поджаривали меня заживо. Когда он отстранялся, мне казалось, что я взорвусь. Джек не заходил дальше, и было понятно почему.

Ему ведь плохо, в конце-то концов. Нужно просто потерпеть, пока он придет в себя. Джек уже никуда от меня не денется — в этот момент я даже слышала злодейский смех за кадром. Он был только мой. А значит, мне оставалось только смирять свою плоть. До поры, до времени.

Но получалось плохо. После очередной дозы медленных распаляющих поцелуев перед сном я долго лежала в темноте, призывая собственное тело к спокойствию. Но оно не слушалось.

Соски аж зудели, зубы ломило, между ног все горело, пока я лежала тихой мышкой, глядя на то, как двигаются тени на полу.

Наконец, я дождалась, пока дыхание Джека выровняется, и он гарантировано заснет.

Стараясь не шуметь, скользнула руками по собственной изнывающей груди. Пульсация между ног только усилилась.

Сдалась и запустила пальцы под резинку пижамных шорт, ахнув сквозь стиснутые зубы, настолько влажной я была. Снова вспомнила его вкус, запах и руки на моем теле, пока собственный палец быстро двигался между ног, подталкивая меня за край.

И тогда я услышала:

— А ты, оказывается, тоже эгоистка, Элен?

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я поняла, что Джек не спит. Приподнявшись на локте, он смотрел на меня бездонными темными глазами, на мои приспущенные шорты, разведенные в стороны бедра и быстрые движения ладони.

В легких резко кончился воздух. Я вспыхнула вся от стыда и возбуждения, которое подскочило до потолка. Осознание всей порочности момента только подбросил дров в сжигающее меня пламя. Остановиться было уже невозможно.

А еще тот самый британский акцент, хриплый от возбуждения мужской голос и наглое, бесстыдное разглядывание.

Я задрожала, сведя вместе бедра, и со сдавленным стоном кончила.

Туман удовольствия, впрочем, спал достаточно быстро. Я так и осталась лежать, зажмурившись, с одной рукой между ног, не в силах открыть глаза, натянуть обратно шорты. Как будто после всего я могла просто пожелать Джеку спокойной ночи и повернуться на другой бок. Но и что делать дальше, тоже не знала.

Всем телом я ощутила, как Джек аккуратно подвинулся ближе.

— Я, значит, сдерживаюсь, потому что хоть раз в жизни пытаюсь быть хорошим парнем, а ты вот как со мной?… Плохая похотливая девчонка Элен.

Я задышала глубоко и часто. Поняла, что все равно опять возбуждаюсь. Мы два чертовых лингвиста-эротомана, точно нашли друг друга. Если его заводил русский, то я растекалась лужицей от его английского. И развратной речи, в которой он себя никак не сдерживал.

Я охнула, все еще лежа с закрытыми глазами, когда почувствовала его руку поверх своей. Пальцы скользнули по нежной коже бедер, погладили ягодицы, и я подалась к нему, еще шире разводя ноги.