— Ты ничегошеньки не понимаешь, — говорит Ребекка, и тут слезы и сопли начинаются литься неудержимой рекой. — Предательство уже свершится, как только я отвечу «да».

В половине седьмого вечера Ребекка с Сарой и Ловой пришла в полицейское управление. Всю вторую половину дня они провели в аквапарке.

Явившись в комнату для встреч, Санна окинула Ребекку таким взглядом, словно та что-то у нее украла.

— А, так вы наконец пришли! Я уже начала думать, что вы обо мне забыли.

Девочки скинули верхнюю одежду и уселись на стулья. Лова засмеялась, увидев, что пряди волос, торчавшие из-под шапки, замерзли и превратились в сосульки.

— Смотри, мама! — сказала она и завертела головой, так что сосульки зазвенели.

— В аквапарке мы поели сосиски с пюре, — продолжала Лова. — И мороженое. Мы с Идой снова встретимся в субботу. Правда, Ребекка?

— Ида — это девочка ее возраста, с которой она познакомилась в лягушатнике, — пояснила Ребекка.

Санна окинула Ребекку странным взглядом, и Ребекка решила не рассказывать, что мама Иды — ее бывшая одноклассница.

«Почему у меня такое чувство, что я должна извиняться и оправдываться? — подумала она. — Я ведь не сделала ничего дурного».

— Я прыгнула с третьей площадки, — сказала Сара и залезла матери на колени. — Ребекка показала мне, как прыгать.

— Ага, — равнодушно ответила Санна.

Она уже была далеко, на стуле осталась пустая оболочка. Она не отреагировала даже на известие о том, что Чаппи пропала. Девочки заметили это, начали болтать о ерунде. Ребекка заерзала на стуле. Через некоторое время Лова вскочила на стул и принялась скакать, выкрикивая:

— Ида в субботу! Ида в субботу!

Она скакала и скакала. Иногда казалось, что она вот-вот упадет. Ребекка занервничала. Если Лова упадет, то может удариться головой о бетонный подоконник и получить серьезную травму. Санна не обращала на это внимания.

«Не буду вмешиваться», — сказала себе Ребекка.

В конце концов Сара схватила сестренку за рукав и прошипела:

— Прекрати!

Но Лова вырвала рукав и продолжала беззаботно прыгать.

— Мама, ты грустная? — встревоженно спросила Сара, обняв Санну за шею.

Та ответила, не глядя в глаза Саре. Она погладила дочь по прямым светлым волосам, поправила пальцами пробор и завела пряди за уши.

— Да, я грустная, — сказала она тихо. — Видишь ли, меня могут посадить в тюрьму, и тогда я не смогу быть вашей мамой. От этого мне очень грустно.

Лицо Сары побелело.

— Но ведь ты скоро вернешься домой, — прошептала она.

— Если меня осудят, то нет, Сара. Меня посадят на пожизненное заключение, и я выйду только тогда, когда ты уже станешь взрослой и мама тебе будет не нужна. Или же я заболею и умру в тюрьме и вообще никогда не выйду.

Последнюю фразу она произнесла со смехом, который вовсе не был похож на смех.

Губы Сары сжались и превратились в тонкую черточку.

— А что же тогда будет с нами? — спросила она.

И вдруг прикрикнула на Лову, которая по-прежнему скакала на стуле как сумасшедшая:

— Прекрати, я сказала!

Лова перестала прыгать и уселась на стул, засунув пальцы в рот.

Ребекка посмотрела на Санну. Ее глаза метали молнии.

— Мама грустит, — сказала она Лове, которая теперь сидела тихо как мышка, глядя на маму и старшую сестру.

Затем она повернулась к Саре и продолжала:

— Поэтому она так говорит. Обещаю вам, что она не попадет в тюрьму. Скоро она вернется домой, к вам.

Едва произнеся это, она пожалела о сказанном. Как можно такое пообещать?

Когда настала пора уезжать, Ребекка попросила девочек выйти к машине и подождать ее. Зубы у нее скрипели от едва сдерживаемого гнева.

— Как ты можешь? — прошипела она. — Они сходили в аквапарк, хорошо провели время, забыли на минутку обо всех бедах, а ты…

Она затрясла головой, не в силах подобрать подходящее слово.

— Сегодня я разговаривала с Майей, Магдаленой и Весой. Я знаю, что с Виктором в последнее время творилось что-то странное. И ты знаешь, в чем дело. Не отмалчивайся, Санна. Ты должна рассказать мне.

Санна молчала. Она прислонилась к светло-зеленой бетонной стене и грызла уже почти совсем сгрызенный ноготь большого пальца. Ее лицо было совершенно непроницаемо.

— Рассказывай, черт тебя подери, — произнесла Ребекка с угрозой. — Что происходило с Виктором? Веса сказал, что не может раскрыть твою тайну.

Санна продолжала молчать и грызть ноготь. Захватила зубами кожу и рванула, так что выступила кровь. Ребекка в своем пальто начала потеть; у нее возникло желание схватить Санну за волосы и стукнуть головой о бетонную стену, примерно так, как делал Ронни Бьёрнстрём, отец Сары, до того, как ему это надоело и он свалил.

Девочки ждали на холоде у машины. Ребекка подумала о Лове, у которой не было варежек.

— Тьфу на тебя, — сказала она, развернулась и вышла.

Санны уже нет в камере. Она просочилась через бетонный потолок, проскользнула среди атомов и молекул и улетела в звездное небо над снежными облаками. Она уже забыла о сегодняшнем визите. У нее нет детей. Она маленькая девочка. А Бог — ее большая мама, которая поднимает ее под мышки и несет к свету, так что в животе начинает щекотать. Но мама не разжимает рук. Бог не уронит свою маленькую девочку. Санна может ничего не бояться. Она не упадет.

* * *

Курт Бекстрём стоит перед большим зеркалом в гостиной и внимательно разглядывает свое обнаженное тело. На него падает свет от множества маленьких светильников, которые он прикрыл прозрачной красной тканью, и двух десятков зажженных свечей. Окно он затянул черной простыней, чтобы никто не мог заглянуть к нему в квартиру.

Комната обставлена очень скромно. Нет ни телевизора, ни радио, ни микроволновки. Раньше он заболевал от волн, которые они излучали, просыпался среди ночи, разбуженный голосами из электроприборов, хотя они были отключены от сети. Сейчас все это его уже не беспокоит, и он снова подключил холодильник и морозилку. Но без телевизора и радио он и так прекрасно обходится, по ним все равно передают одну только вредоносную ересь. Сообщения от Сатаны в круглосуточном режиме.

Он видит, что изменился: за последние сутки стал сантиметров на десять выше, и волосы выросли стремительно, скоро он сможет собрать их в хвост на затылке. Расчесав их на прямой пробор, он наклоняется еще ближе к зеркалу. Теперь он ужасно похож на Виктора Страндгорда.

На мгновение он пытается увидеть в зеркале самого себя, прежнего. Кажется, что-то такое мелькнуло в глазах, но тут же и исчезло. Отражение в зеркале размывается, становится мутным. Он как будто переродился.