— К тебе? — Кексик приподнимает бровку и насмешливо изгибает губы. — А далеко ли до тебя? Терпелки точно хватит?

— Недалеко. Совсем рядом, — шепчу, а сам подталкиваю свою сдобную мадмуазель к выходу, — пара улиц всего.

Это был на самом деле самый классный знак судьбы из всех, что случались в моей жизни. Затащить Юльку-Кексик в свою берлогу и отлюбить там до изнеможения стало для меня идеей фикс последнего часа. Или что, она думает, я каждый переулок в этом районе знаю, просто потому что навигатор в левое полушарие закачал? Увы-увы!

— М-м-м, — Юлька тянется и вроде как изображает задумчивость, — пара улиц, говоришь? А кухня у тебя большая? Если кухня маленькая, то я никуда не поеду.

— Кексик, — уже почти рычу, подталкивая её к желтобокой машине такси, — ты что, сомневаешься в габаритах… моей кухни? Все еще сомневаешься?

— А почему бы и нет, — хихикает нахалка, вроде бы и не сопротивляясь, но и не подыгрывая мне особо, — тут ведь как бывает… Ты сначала смотришь — вроде все нормально с размерами. А там может зеркало повесили, холодильник убрали, а потом раз… и нет никаких габаритов. Сдулося!

Не сразу, но до меня доходит. То, что я воспринял как насмешничанье над размерами, на самом деле адресуется моему либидо. Мол, это сейчас я зажигаю, а на самом деле.

Ох, Кексик, аукнется тебе это “сдулося”. Я тебе покажу! Так покажу, дай только до дома добраться.

Правда, чтобы добраться до дома — тут приходится, конечно, оторваться от Кексика на короткое мгновенье, чтобы назвать адрес.

— Погоди, погоди, — Юльчик резко дергается, оглядывается, и об чем-то спохватывается, — а твоя машина как же? Ты же сюда на своих колесах приехал.

— Ага, — тяну, а сам скольжу ладонями от мягких Юлькиных коленок до её лодыжек, — потому что сам я однозначно успел бы вовремя приехать. А сейчас мне никто не запретит делать так…

Пальцы расстегивают тонкие ремешки Кексиковых босоножек. Нежные чувствительные ножки вздрагивают, когда их обнимают мои ладони, но все же лягать меня в нос моя единорожка не спешит. Лишь обмякает, из последних сил выстанывая здравое.

— А машина как же? Потом же возвращаться придется.

— Не, — покачиваю головой, упиваясь моментом, когда ершистая, вечно вредничающая женщина моей мечты расслабляется и обмякает, как зефирка на сковородке, — у моего ассистента есть доверенность. Кину ей СМС, утром пригонит.

— М-м-м, — Юлька урчит и млеет от массажа стоп, но все еще не сдается натиску удовольствия, — какой же ты важный у меня гусь, Бурцев.

Хмыкаю удовлетворенно. Даже прощаю ей очередной приступ фамильничанья. За одно только “у меня”. Она столько ерепенилась, столько времени отталкивала меня, да даже сейчас не дает мне спуску. Поэтому каждый такой эпизод — моя маленькая победа. А сегодня этих побед было аж три. Когда хостес в ресторане назвала меня Юлькиным мужем… Когда я сам назвал её своей невестой во время своего соло-выступления во имя спасения пятой точки моей любимой… В оба раза Кексик не вспыхнула, как много раз до этого, не спуская мне даже “моей женщины”.

Что ж…

Значит, есть надежда, что к концу лета на мой нескромный вопрос я услышу все-таки положительный ответ. Главное — выждать время. Мне-то, дураку, уже все понятно, а вот Юльчик может не оценить такой моей скоропалительности.

Мысли на тему окончательного и бесповоротного присвоения Кексика действуют на меня по обыкновению — лихорадяще. Будто вулканический жар по венам прокатывается, требуя заявить свои права на эту женщину немедленно. Хоть как-то, раз уж как хочется — нельзя!

Мы все еще в такси — приходится сдержаться. Но что-то же я могу себе позволить? Например, чуть-чуть наклонить спину, прижаться голодными губами к нежной Юлькиной ножке. Боже, что за женщина! Если бы я был людоедом — пробовал бы её в самых разных местах, наслаждаясь разными вкусами.

— Ну ты совсем, что ли, дурак? — Кексик зыркает на меня ошалелыми, но такими блестящими глазами, что сразу понятно, ей очень даже нравится то, что я делаю.

— Почему это дурак? — говорю, а сам как озабоченный кошак трусь щетиной об косточку лодыжки.

— Это же ноги. Фу! — Юльчик все сильнее заливается краской. Судя по всему, её мысли движутся в том же направлении, что и мои — скорей бы уже мы доехали.

— Какое еще “фу”, Кексик? — перебиваю её, сводя брови на лбу в грозную тучу. — Это сладкая ножка восхитительной женщины, не фукай мне тут! Ты мне, может, и целовать их запретишь?

Юля открывает рот, явно намереваясь оформить свои возражения на этот счет, но я не даю ей этого сделать. Просто беру и припечатываюсь губами к мягкой круглой пятке. И ко второй!

Это того стоило!

Юльчик аж воздухом захлебывается от эмоций. Но времени повозмущаться у неё не остается. Именно в эту секунду водитель тормозит наконец у моего дома. Наконец-то! А то я ж уже почти созрел на непристойность прямо тут!

Глава 25. В которой героине приносят ложку дегтя

Никогда не думала, что узнаю, каково это — просыпаться солнечным утром, можно сказать, даже ближе к полудню, ощущая себя такой счастливой, что от этого даже становится стыдно. Будто это не мое счастье, будто я его украла.

Впрочем, и правда ведь — взяла и украла. У одной рыжей тощей мегеры. Она-то ведь однозначно была уверена, что душенька Тимура Бурцева принадлежит ей навеки вечные. Ан нет! И ведь надо же, что выбрал после неё он именно меня, с моим-то размером пятой точки…

До сих пор не верится.

Наверное, потому и чувствую себя воровкой до сих пор. Интересно, хоть когда-нибудь перестану?

Перекатываюсь на нежнейших простынях — а на Бурцевском траходроме есть куда покататься даже такой Мисс Фрикадельке как я, любуюсь на него. Спит, зараза! Развалился чуть ли не звездочкой, и сопит, довольный! Конечно! Полночи мне не давал и глаза сомкнуть, а теперь вот, лежит, дрыхнет. Прекрасный донельзя, с этими своими светлыми лохмами, светлыми ресницами. Укусила бы! Да ведь проснется же. И не то чтобы я была против, но он мне и вчера по квартире особенно побродить не дал, сразу в спальню потащил. А мне таки ужасно интересно, какая у этого медведа кухонька.

Выбираюсь из-под одеяла осторожно, отчаянно пытаясь уверовать в собственную легкость и воздушность. Бурцев у меня за спиной будто бы насмешливо всхрапывает, но когда я подозрительно на него оглядываюсь — только на другой бок отворачивается и продолжает давить на массу. Вот и чудненько!

По спальне