Торжественное шествие заключал сам Петр во главе нескольких рот Преображенского полка

Шведские знамена поместили в Петропавловский собор, там же отслужили благодарственный молебен. Затем под пушечные залпы царь направился в Сенат и, поклонившись, подал князю-кесарю Ромодановскому рапорт о морской победе и реляцию генерал-адмирала. Прочитав вслух рапорт и реляцию, князь-кесарь встал и произнес

— Здравствуй, вице-адмирал, — и торжественно вручил царю патент на новый чин.

Приняв от князя-кесаря патент, Петр взволнованно ответствовал:

— Господь Бог Россию прославить изволил, ибо, по многим дарованным победам на земле, ныне и на море венчати благоволил. Сия виктория Полтаве подобна, токмо морская.

Выслушав поздравления присутствующих, новоиспеченный вице-адмирал почти бегом вернулся на свою галеру, стоявшую у берега Легко взбежал по сходням. Тотчас на мачте взвился его вице-адмиральский флаг. Сразу же раздались и залпы приветственного салюта в честь нового флагмана российского флота.

Дальнейшие празднества продолжились на торжественным обеде во дворце Меншикова. Рядом с собой Петр усадил своего почетного пленника Эреншельда. От внимания иностранных послов не ускользнула доброжелательность царя к шведу. Один из них, голландский посланник барон де Би, заметил, что «трудно описать, до какой степени царь выхвалял Эреншельда за его геройское сопротивление и старался утешить его в несчастье, несколько раз пытаясь уверять его в своем уважении и повторяя ему, что он не будет терпеть у него ни малейшего стеснения».

Не забыл царь и пленных шведских офицеров, пригласил их на обед, усадил за отдельный стол. Впрочем, думается, что у шведов за этим обедом и кусок в горло не лез.

Народ веселился на улицах, площадях, в кабаках. Наступил вечер, и берега Невы расцветились фейерверками. Празднование продолжалось несколько дней. На четвертый день на Неве был устроен грандиозный фейерверк, во время которого на шведских судах горела надпись: «Уловляя уловлен». Этой надписью подчеркивался тот факт, что шведы хотели было запереть наш галерный флот в устье Финского залива, но сами оказались в ловушке, потеряв при этом часть своего флота.

Радость Петра по поводу гангутской победы была поистине безмерна. Он ликовал, так как впервые был взят в плен командующей целой эскадры. Вот как царь сообщал об этой гангутской победе князю Борису Куракину, своему послу в Голландии и одновременно в Англии: «Объявляем вам, коем образом всемогущий господь бог Россию прославить изволил, ибо по многим дарованным победам на земле, ныне и на море венчати благословил: ибо сего месяца (июля. — В.Ш.) в 27 день шведцкого шаутбейнахта Нилсона Эреншелта с одним фрегатом и шестью галерами и двумя шхерботами, по многом и зело жестоком огне у Ангута (Гангута. — В.Ш.) близ урочища Рилакс Фиель, взяли. Правда, как у нас в сию войну, так и у алиатов (союзников. — В.Ш.) с Франциею, много не только генералов, но и фельдмаршалов брано, а флагмана ни единого. Итако сею, мню, николи у нас бывшею викториею вам поздравляем».

В столице было объявлено, а затем и разнеслось по всей державе: «Государь пожелал почитать Гангутское сражение наравне с Полтавским».

Очень скоро весть о победе, одержанной молодым Балтийским флотом, распространилась по всей России, вызывая всеобщее ликование. В целях пропаганды первой серьезной морской победы Петр I специальным указом разослал во все уголки России особые грамоты и гравюры, воспроизводившие реалии Гангутской баталии. Отныне и навсегда Гангут входил в историю России.

Помимо всего прочего в своем указе Петр I повелел ежегодно 27 июля отмечать день гангутской победы. В честь дня победы церковь по просьбе царя объявила 27 июля днем святого Пантелеймона. Отныне эта дата навсегда вошла в церковные праздники России… Одновременно этот же день стал и праздником нашего дореволюционного Военно-Морского Флота. Первое время празднование победы ограничивалось только торжественным молебном, но с середины XIX века традиция времен Петра Великого возродилась. Ежегодно 27 июля стали проводиться парады расцвеченных флагами кораблей и звучать орудийные салюты. До середины XVIII века в Петербурге, у Кронверка, существовал мемориал русской морской славы, где хранились первые трофеи, в том числе и прам «Элефант». Затем вместо сгнивших кораблей сделали модели в память о первых победах русского флота Все они и по сей день бережно хранятся в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге. Среди этих реликвий — прам «Элефант», фрегат «Данск-Эрн», шнява «Астрильд» и бот «Гедан».

* * *

Уже 9 сентября 1714 года сенат постановил наградить всех без исключения участников славной гангутской победы медалями: «Штаб и обер-офицеры за ту службу награждены медалями, каждый по пропорции своего чина, а рядовые серебряными медалями и деньгами».

Право на получение наградной медали за Гангут обеспечивалось участием в бою, засвидетельствованным начальниками. Медали получали все, кто входил в состав авангарда галерной эскадры, независимо от личных боевых подвигов. Даже те, кто отличались более других, не выделялись особо при награждении медалями.

В отличие от матросов и солдат офицеры получили золотые медали. На лицевых сторонах всех медалей был изображен портрет Петра I, а на оборотных — изображение морского боя и надпись: «Прилежание и верность превосходит сильно июля 27 дня 1714». Вес золотых медалей и их диаметр различны, серебряные же все соответствуют по диаметру и весу рублевикам того времени.

Первоначально было изготовлено для раздачи 193 золотых и 1000 серебряных медалей. Уже через четыре месяца после победы, в ноябре 1714 года, были розданы и первые награды: три «бригадирские» медали бригадирам МЛ. Волкову, П.Б. Лефорту и капитан-командору M.X. Змаевичу. Одну «полковничью» медаль с цепью вручили генерал-адъютанту царя П.И. Ягужинскому. Кроме этого были вручены четыре «подполковничьих» (они же «майорские») с цепями, две «капитанские» и цепи к ним гвардейским офицерам и офицерам галерного батальона и девять медалей без цепей гвардейским унтер-офицерам и младшим офицерам армейских полков. Одновременно было роздано 226 серебряных медалей «Преображенского полку капралам и гренадерам и солдатам и другим чинам». Награждение было произведено из кабинета (личной канцелярии) Петра.

Награждение офицеров медалями производилось в течение двух лет, с декабря 1714 года по декабрь 1716 года, а урядников (унтер-офицеров) и солдат затянулось на еще более долгий срок. Общее число солдат и урядников, принимавших участие в бою, доходило до 3500 человек, первоначально же было заготовлено лишь 1000 медалей. Первыми получили награды, как уже указывалось, в 1714 году солдаты Преображенского полка, матросы и солдаты морского флота и галерного батальона, и в начале 1715 года — солдаты Семеновского, Лефортовского и частично Ингерманландского полков. В течение 1715 года в Москве было отчеканено еще 1000 медалей. Из этого числа в 1716 году выдано было еще 500 медалей для Ингерманландского полка, в котором общее число участников боя составляло 739 человек. Однако и этого было все еще недостаточно, и 10 октября 1716 года генерал-майор Дюпре обратился к Апраксину с просьбой о выдаче на Ингерманландский полк еще 122 медалей на «наличных урядников и солдат», подлежавших награждению. В то же время в канцелярию генерал-адмирала стали поступать засвидетельствованные командирами частей личные ходатайства от матросов и солдат галерного батальона о том, что они «во время взятья швецкого фрегата и галер на приступе были, а медалей не получили». По поступившим прошениям была составлена сводная ведомость и всем бывшим налицо при частях роздано 75 «жалованных серебряных монет».