Старик, разумеется, не понял, о чем именно я говорю, но тем не менее попытался поддержать беседу дальше.

В его понимании этот мир не мог быть не чем иным, кроме как изнанкой. А еще… он поведал мне одну важную вещь, мол, голос свыше пытался подвести его к тому, чтобы он меня убил. Однако же, волей судьбы я умертвил себя сам, взорвав динамит в палаточном городке ныне покойной Золотовой, так что его ушлые лапы остались чисты. Что сняло тяжелейший груз с его собачьей совести.

— Наплевать! — прервал я его умозаключения. — Я это сделал или ты… Это не меняет того, что ты бы всё равно на это решился.

— А как иначе, Вова? — искренне удивился Койот. — Если бы я этого не сделал, меня бы покарали.

— Жаль, что мне неинтересна твоя дальнейшая судьба в этом случае, — я отмахнулся и поплёлся дальше, сверяясь с картой.

Я не искал на свитке чего-то конкретного. Нет. Я просто изучал местность. Тем более что в скором времени стемнеет, если, конечно, в этом мире вообще садится солнце. А оно, кстати, есть?

Я поднял голову, посмотрел на слепящую точку и понял: да, солнце всё-таки есть. Просто в других изнанках, где я был, оно… не было таким ярким и уж точно не слепило. Впрочем, появилось и ещё одно доказательство тому, что я всё-таки не на изнанке.

У меня не опустошился запас сил, а ведь изнанка, как известно, забирает магические ресурсы, заставляя мага выматываться, когда тот находится на её «территории».

* * *

Так, согласно моим наручным часам, в поисках чего-то невиданного я провёл больше двух часов. Более того, из-за обилия лиан, деревьев, ям и холмов, которыми этот лес был переполнен, в скором времени я даже примерно не мог представить, сколько километров за сегодня смог пройти.

Да и путь назад к берегу представлял очень слабо, поскольку не знал своего точного местонахождения, но привал, к которому мы двигались, оказался…

— Твою же мать! — прошипел я, спешно скрываясь в кустарнике.

Койот среагировал на мои слова практически моментально и тоже нырнул в кусты. Только при этом изрядно нашумел.

Впереди перед нами расстилалась ровная поляна без единого дерева. Нет, не совсем поляна даже, а вытоптанная кем-то трава, на которой стояли причудливые домики. То ли из песка с какой-то примесью, то ли из глины.

Оттенок стен приближался к красному, что говорило о содержании в растворе глины. Крыши домиков были сделаны из пальмовых листьев, а мелкие заборчики, ограждения и прочая херня — из самых обычных веток.

Но не домики меня удивили, а люди, которые сновали туда-сюда, напоминая обитателей муравейника.

Не негры, не темнокожие… Смуглые, пожалуй. А наряды… Какие-то причудливые, сшитые из разных лоскутков тряпки.

— Это ещё кто такие? — суетливо забормотал Койот.

— Туземцы, кажись, — шепнул я. — Странно только, что среди них ни одного вооруженного человека.

Вглядываясь в спины аборигенов, я не мог понять самого главного: с какого такого хрена на изнанке живут люди? Или это монстры в человеческом обличье?

Наблюдение за деревней быстро закончилось. Не успев толком и начаться.

За короткий промежуток времени я смог понять их нехитрый быт и примерный уровень развития. Даже правителя увидеть успел. Но после… Стоило только акцентировать своё внимание на женщинах этого поселения, что ходили с неприкрытым верхом и в причудливых головных уборах из разноцветных перьев, как за спиной послышался треск веток.

Мы с Койотом синхронно обернулись, чтобы увидеть перед лицом острие копья, выточенное из осколка какого-то чёрного камня. Не металла уж точно. А когда подняли головы, то приветливо улыбнулись людям звериных шкурах.

Причём шкурах разных.

— А вот и воины, — добродушно хмыкнул я, поднимая руки.

— Тумба-юмба! — рявкнул один из смуглых. — Тумба-юмба?

— На это каком он языке говорит? — спросил я псину, которая снова предпочла отмалчиваться. — Эй, старикан?

Повернул голову, посмотрел на ошалевшего пса и протяжно выдохнул. Нет, с таким товарищем каши не сваришь. Лучше бы он говорил… Впрочем, вдруг местные животные так не делают, а наши будущие обидчики охереют от говорящей псины и заколят нас прямо тут, даже не разобравшись, что к чему.

— Тумба-юмба? — продолжал вопрошать на своём тарабарском один из семерых воинов. — Мамба?

— Хуямба, — парировал я, медленно поднимаясь. — Ты меня понимать?

Нет, он меня не понимать. Мой подъём был расценен как попытка нападения, поэтому на моей щеке «Мамба» резким движением руки оставил порез. Не сказать, что мне было больно, но неприятно точно.

— А если в глаз, дурень? — я отмахнулся от древка, и в следующую секунду лица смуглых, похожих друг на друга как братья-близнецы воинов вытянулись. Глаза их тоже округлились, а следом понеслась полная тарабарщина.

Что-то там про мамбу, потом про юмбу, и, кажется, я явно услышал слово «пенис» в их скудном диалекте. Жаль только, вообще ничего не понял. Зато этот самый воин, решивший до этого меня порезать, медленно поднёс копьё к моему лицу и заявил:

— Пенис, мамба, акарана!

— Сам ты пенис, — возмутился я. — Убери эту дрянь от моего лица, пока не поранил никого.

Но воин ничего подобного делать не собирался. Я же, понимая, что сейчас нас могут запросто насадить на это копьё, сделал шаг назад и развёл руки в стороны со словами:

— Давайте решим всё мирно?

Мирно решить не получилось. За спиной послышался треск веток и шелест травы. Я даже повернуться не успел, когда мне по голове чем-то ударило.

Сознание вмиг помутилось, и последним, что я запомнил, были слова про пенисы и чернота.

* * *

Просыпаться с головной болью не любит никто. А особенно я, учитывая, сколько раз в своей прошлой жизни мучил свою печень. Но почему-то именно сегодня головная боль была душераздирающей. И в те первые минуты, когда я приходил в себя, уже понимая, что связан по рукам и ногам, эта боль не давала мне разлепить глаза.

Остальное моё тело тоже ныло.

Отчаянно хотелось холодной водицы, но пульсирующая черепушка недвусмысленно намекала, что даже опрокинуть в себя стакан воды у меня без труда не получится. Мол, нагнёшься испить — и будет тебе такое давление на мозг, что обоссышься.

— Что думаешь насчёт этих людей? — спустя пару минут до моих ушей донёсся голос