в полдень. Встал, удивляясь, что не разбудили. Дома никого. В животе урчало. Он умылся из ведра, вышел в огород. Бабуля трудилась под палящими лучами. Прошёл к ней меж грядок. Она подняла на него голову.

– Встал, внучок?

– Что не разбудила-то? – с недоумением спросил Рун.

– Лала просила не будить, – поведала старушка. – Да так…уж так за тебя просила. Как ей откажешь. Обещала.

– А она где?

– Уехала. Барон прислал карету. С охраной, рыцари, в доспехах богатых. Словно принцессу её повезли. Рун, нам мельник целый мешок муки привёз. Я испугалась, думаю, ошибка какая, а потом скажут, украли, или денег затребуют, а он говорит, это подарок. Я всё равно боялась, говорю, не надо, но он ни в какую. Сам занёс мешок. Сказал, именем отца покойного поклялся, что отблагодарит. Тебя, сынок. А лицо у самого… словно не в себе слегка. Но счастливый. Прям довольный. Очень. Я удивлялась, потом уж люди объяснили. Соседи. В деревне говорят, вы с Лалой клад Оруга искали. И кажется нашли.

– Ага, нашли, – кивнул Рун.

– Что же ты мне не рассказал ничего? – с укором чуть обиженно посмотрела на него старушка.

– Мы его сами-то не откапывали, – объяснил Рун извиняющимся тоном. – Установили место лишь, и всё. Не знали, правильно иль нет. Нечего было рассказывать. Значит, правильно. Да и у Лалы, бабуль, всегда какие-то чудеса. Чтож, бежать всякий раз обо всём докладывать? Ты вроде и сама рядом с ней, видишь. Как гусениц например убрала из огорода.

– А что она ещё делала, какие чудеса? – глаза бабушки засветились детским любопытством.

Рун призадумался.

– Да вот, гномика недавно живого сделала.

– Гномика?! – бесконечно поразилась старушка.

– Ага. Вот такусенького, – Рун показал руками размер. – С виду человек и человек. Только махонький. Помогал нам клад искать. Да не смог помочь. Потом умер. Магия ненадолго его оживляла. На час всего. Печалился сильно, что скоро умрёт. Грустно это всё. Лала расстроилась, не ожидала что он так переживать будет. Не очень-то приятно рассказывать подобные вещи. Вот и не рассказывал.

Бабуля вздохнула.

– Значит, целый мешок, – покачал Рун головой. – Это много.

– Это очень много, внучок. Мы теперь точно перезимуем, с голоду не помрём. Даже если на огороде всё плохо уродиться. С хлебушком будем зимовать.

– Не слишком-то правильно за помощь награды брать. Да ещё так много, – посетовал Рун виновато.

– Сынок, он ни в какую. Не возьмёт назад. Мельник. Незачем человека обижать. Да и о себе надо подумать. Если помог, нет греха награду взять.

– Это Лала помогла вообще-то. А награды мы получаем. Её колдовство клад позволило найти.

– Ну так она же наша, – рассудительно заметила старушка. – С нами живёт. Какая разница?

Рун промолчал. Что тетерь говорить. Если дедушка Оруг наказал отблагодарить, мельник точно не возьмёт муку назад. Не рискнёт просто слово нарушить, призраку данное. Кто бы рискнул? Выгодно иметь фею в хозяйстве. Ох как выгодно.

– Пойду поем. И после крышу починю, – сказал он. – Ты, бабуль, буди меня, если что, в следующие разы. Какой смысл ночью работать, а днём спать потом?

– Наивный ты, внучок, – улыбнулась старушка. – Уж так просила Лала, так просила. Не будить. Любит тебя. Как ей откажешь-то? Мы теперь и с денежками, и с мукой. Спи уж сколько хочешь, не переживай. Не помрём. Ты фею поймал, это многих работ стоит.

– Просто мне надо ей объяснить, что когда ты работаешь, а я сплю, это не очень правильно.

– Ты работал ночью, а я спала, – весьма здраво возразила старушка.

– Ну да, – вынужден был согласиться Рун.

Он постоял немного с задумчивым видом.

– Там нам опять понадарили, внучок, снеди разной, – не то похвалилась, не то пожаловалась бабуля. – Я уж и не знаю, что с этим делать. Не идти же в город нищим раздавать. Далёко. Ты уж побольше ешь, чтоб не пропало.

– Ладно, – кивнул Рун, дивясь про себя странным перипетиям судьбы. Не раз бывали дни голодные у них. Но чтобы утро начиналось с проблемы съесть излишки пищи. Такого он чего-то не припомнит. Проблема так проблема. Чудны твои дела, бог Небо. И твои шутки иногда… забавны.

Снеди и правда было много. И мясом неразумный народ всё продолжал одаривать, кто-то баранины копчёной не пожалел, добрый кусок положил. Пока Лалы нет, можно душу отвести. На баранине Рун и сосредоточился. Странно было без Лалы. Уже привык к тому, что они вместе почти всегда. А тут ни полюбоваться на неё, ни порадоваться её счастливому личику, ни обнять. Он улыбнулся своим воспоминаньям о ней, тому, что хочется прижать её к себе. Вздохнул. Вернётся. Может днём, может вечером. Но обязательно. Хотя… Вот побудет она в замке. Там всё такое… солидное, красивое. Светло, просторно, величаво. Вокруг галантные вельможи. Захочет ли в избу потом назад? А что как встретит там кого-то, в ком магии поболее, чем в нём? Баронского сынка, к примеру? Она чудесная, к ней привязаться просто, и полюбить легко. А он-то что? Простолюдин, бедняк, один из многих. Она же не жена и не невеста ему, чтоб верность сохранять. Он друг. У ней в друзьях весь мир. Ей рады все. И если это так, то хорошо ли держать её с собою, в нищете, когда ей всех дворцов открыты двери? Эгоистично это, прямо скажем. Природу фей объятий не постичь простому смертному. Лишь друг ей человек, с которым она жаждет обниматься, иль нечто большее? По сути всё же друг. Но дружба тоже разною бывает. Иные жизнь за друга отдадут. Иные не дадут и чёрствой корки, приветливы с приятелем, и всё. Не разобраться, кто он для неё. Но может разбираться и не надо. Она в беде, он будет помогать, пока ей нужен. И надежду сохранять, что не уйдёт. А коль уйти захочет. Как друг он должен отпустить её. По-доброму, без грусти, без упрёков, не дав причины для переживаний. И если вдруг заметит, что она им стала тяготиться, но скрывает сие и терпит, не желая обиду причинить своим уходом. То тоже должен сразу отпустить. Найти слова, причины, аргументы, которые бы дали ей уйти без угрызений совести, спокойной. Жаль, феи не влюбляются в людей. Надежды просто нет. Не быть им вместе. Бог Небо, ты жестокий иногда. В какой-то мере это сходно с Тано. Дать на мгновенье и потом отнять. И всё же Тано рад был быть живым. А он рад ей, тому что её встретил. Ну как не радоваться чуду дружбы с ней. Подумаешь, как вечером вернётся, обнимешь, она счастьем озарится,