Ярослава Ярославича с Новгородом также дает многое для анализа земельной собственности дворянина XIII в. «А из Бежиць, княже, людии не выводити в свою землю, не из инои волости новгородьскои, ни грамот им даяти, ни закладников приимати ни княгыни твоей, ни бояром твоим, ни дворяном твоим: ни смерда, ни купцины».[550]Следовательно, дворянину, так же как княгине и боярам, запрещен был вывод крестьян-смердов из Новгородской земли во Владимиро-Суздальское княжество.[551] Подобная практика, видимо, объяснялась нехваткой рабочей силы в некоторых районах «Суждальской земли». Сказывались экономический кризис, охвативший Северо-Восточную Русь и последовавший после разгрома татарами в конце 30-х гг. ХШ в., и политика откупщиков — сборщиков дани, которые совершенно опустошили Владимиро-Суздальское княжество и даже вызвали восстание 1261 г.[552] Последствия этих бедствий «Суждальская земля» испытывала на протяжении многих лет. Недаром еще в 1270 г. Серапион, епископ Владимира, писал: «Се уже к 40 лет приближаеть томление и мука, и дане тяжькыя на ны не престануть, глади морове живот наших; и всласть хлеба своего изъести не можем».[553] И далее: «Кровь и отець и братья нашея, аки вода многа, землю напои… мьножаиша же братья и чада наша в плен ведена быша; села наши лядиною поросташа».[554] Вывод крестьян во Владимирскую землю,[555] покупка и держание сел в новгородских волостях, в которых не было откупщиков, сборщиков дани, — все это было характерно для общего процесса преодоления экономического кризиса, для восстановления феодального хозяйства, в том числе и дворянского.

Остановимся на социально-политической роли дворян в обществе XII–XIII вв. Дворянство не только было низшим и средним звеном княжеской администрации, не только исполняло полицейские и судебные функции, воевало с противниками своего сюзерена и управляло его хозяйством. Сохранилось довольно пространное сообщение об известной представительной роли дворян в политических институтах периода феодальной раздробленности.

В 1211 г. возник конфликт между Всеволодом Юрьевичем, князем Владимиро-Суздальской земли, и его старшим сыном Константином. Последний не захотел исполнить волю отца, который требовал в случае наследования Константином великого княжения при выборе столицы отдать приоритет городу Владимиру и тем самым обеспечить владимирской корпорации феодалов главенствующее место в стране. Но Константин предпочел Ростов и ростовских бояр. Через 35 лет повторилась политическая ситуация, возникшая вслед за смертью Андрея Боголюбского. После двукратного отказа Константина приехать к отцу и исполнить его волю Всеволод созвал нечто вроде земского собора.

Сообщение о конфликте между отцом и сыном сохранилось только в Московском летописном своде 1480 г. Оно принадлежит его северо-восточному источнику. Этот источник в составе свода 60-х гг. XV в. попал в Московский свод 1480 г. В других памятниках — Лаврентьевской, Радзивиловской, Новгородской первой летописях и в Летописце Переяславля Суздальского — этого известия нет.[556]

Московский летописный свод 1480 г. сообщает: «Того же лета посла князь великии Всеволод по сына своего Костянтина в Ростов, дая ему по своем животе Володимерь, а Ростов Юрью дая. Он же не еха к отцу своему во Володимер, хотя взяти Володимерь к Ростову; он же посла по него вторицею зова и к собе; и тако пакы не иде к отцю своему, но хотяше Володимири к Ростову. Князь же великы Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоана, и игумены, и попы, и купце, и дворяны и вси люди, и да сыну своему Юрью Володимерь по собе, и води всех к кресту, и целоваша вси людие на Юрьи; приказа же ему и братию свою. Костянтин же слышев то и вздвиже брови собе с гневом на братию свою, паче же на Георгиа».[557]

Как видим, Всеволод собрал собор Владимиро-Суздальзкой земли. Этот наиболее представительный орган действовал в экстраординарных случаях. Существование собора зафиксировано летописными источниками задолго до XIII в. Его деятельность уже отмечена в период правления Юрия Долгорукого, пытавшегося по договоренности с ростовскими боярами обеспечить передачу части владений на северо-востоке младшим сыновьям — Михаилу и Всеволоду. Большую активность собор развивает после смерти Андрея Боголюбского. В начале XIII в. вопрос о престолонаследии опять возникает во Владимиро-Суздальской земле. И вновь он выносится на собор. Известие, что Всеволод «созва всех бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоана, и игумены, и попы, и купце, и дворяны и вси люди», подчеркивает всеземский характер учреждения. Если на соборе 1174 г. можно предположить (правда, с почти полной уверенностью) присутствие горожан и дворян, то в сообщении 1211 г. совершенно конкретно указывается на их участие в этом представительном органе.[558] Подобное известие имеет большое принципиальное значение, ибо позволяет сделать вывод о начавшейся активной политической роли мелких и средних феодалов на северо-востоке Руси в начале XIII в. Отметим, что значение этого вывода возрастает, если учесть характер учреждения, которое было призвано укрепить и сохранить власть преемника великого князя. Собор не играл роли совещательного органа. Он выступал как законодательный институт, как политический гарант выборов будущего государя. Все это заставляет предположить начало складывания определенных сословно-представительных органов Владимиро-Суздальской земли и возрастание роли дворян, которые из «слуг дворских» превратились в рыцарское сословие.[559]

Сообщение 1211 г. позволяет сделать еще одно наблюдение. Из этого известия видно, что летописец не упоминает о гридях, мечниках, огнищанах, детях боярских, детских и др. Все сословие «рыцарей» представлено только дворянами. Возникает предположение, не сталкиваемся ли мы впервые с фиксацией общего самоназвания, с термином, объединяющим близкие социальные группы? Безусловно, названия отдельных прослоек класса феодалов могли довольно долго сохраняться источниками. Пример тому — очень устойчивые правовые термины Русской Правды. Но в то же время отметим, что в XIII в. понятие «дворянин»[560]употребляется в летописных и актовых источниках значительно чаще, чем «мечник», «огнищанин», «гридя».[561]

Термин «дворянин» к первой половине XIII в. был повсеместно известен на Руси. Более того, он переносился на аналогичные социальные группы Запада — Германии, Скандинавии и Прибалтики. В домонгольской Руси братья-рыцари военизированных орденов католической церкви получили свое название — «божьи дворяне». Например, цикл смоленских актов, датируемых от начала XIII в. до конца XIV в., содержит этот термин, использует его и понимает его значение совершенно конкретно и определенно, причем не только для определения отдельных представителей этой категории иностранцев, но и для семантической характеристики всей их корпорации — Ливонского ордена. В списках договора 1229 г. между смоленским князем и Ригой и Готским берегом, который продлевался чуть ли не на протяжении полутора веков (он был выгоден обеим сторонам), везде находим упомянутый термин. В преамбуле акта перечислены те, кто лично вырабатывал приемлемую редакцию документа. Среди прочих были и представители интересующих нас групп. «Пре