самотёком, само собой, под воздействием тех или иных обстоятельств, как вывод, который мы делаем, обобщая пережитые нами стрессы, разочарования, личностные кризисы.

Прежние общества были в этом отношении более последовательны, они задавали «правила игры», которым надлежало следовать. Кроме того, в них и центры силы были чётко определены — инстанции власти, авторитета, порядка, и информация распространялась не абы как.

Сейчас же прежние «господствующие идеологии» пали, и больше нет той, как бы сказали психологи, «общей когнитивной рамки», которая бы консолидировала общество на базе понятных всем приоритетов и ценностей, задавала те самые «правила игры».

Нет у нас сейчас и общего информационного поля, как сказали бы на сей раз уже социологи. То есть общество оказывается расщеплённым, атомизированным — люди живут в разных представлениях о мире и жизни, а по сути — в разных реальностях.

Тут хочешь не хочешь — задумаешься о собственной «философии»…

«Идеология»

Слово «идеология» — клишированное, шаржированное, нагруженное нашим советским опытом. Не многие из нас знают, кто его выдумал и, главное, зачем.

Автор «идеологии» принадлежал к старинной французской аристократии. Двадцатилетним полковником он блистал при дворе Людовика XVI и Марии Антуанетты. При этом дружил с умнейшими людьми своего времени — Бенджамином Франклином, Томасом Джефферсоном и Жильбером Лафайетом.

Он был депутатом Генеральных штатов, дебатировал в Учредительном и Законодательном собраниях. Принял Великую французскую революцию, а затем разочаровался в ней, за что ему пришлось дожидаться в тюрьме собственной казни. Но судьба распорядилась иначе.

Его ждали ещё самые высокие государственные и академические посты, служба у Наполеона Бонапарта и старость, когда он уже в качестве патриарха — первого интеллектуала империи, кавалера и командора Почетного легиона, академика всех возможных академий — создал «науку об идеях», которую и назвал «идеологией».

Имя этого человека не на слуху — Антуан Дестют де Траси. На слуху его слово — «идеология», которое в авторском оригинале было учением об условиях и предпосылках мышления.

Исследуя феномены формирования языка и возникновения понятий, де Траси приходит к выводу: «Слова меняют своё значение в зависимости от времени и места, и никто не замечает этих изменений».

В связи с этим принципиально важными оказываются три вопроса:

♦ как исправлять идеи, если они по каким-либо причинам неверны;

♦ƒƒ как согласовывать мнения людей, если каждый мыслит по-своему;

♦ƒƒ каковы причины изменчивости мнений человека и общества.

Вопросы, надо признать, далеко не праздные — нам бы и сейчас пригодились ответы на них. Да, это совсем не та «идеология», к которой все мы привыкли, — это не «политическая идеология», а идеология самосознания, понимания самого себя.

Политический контекст понятию «идеология» придали Карл Маркс и Фридрих Энгельс в своей знаменитой книге «Немецкая идеология». Именно благодаря Марксу идеология из науки о способах думать (о механике мышления, о том, как думать) превратилась в науку о пропаганде (о содержании мышления, о том, что думать).

Но к настоящему моменту слово «идеология», кажется, сделало своего рода круг: начавшись на излёте XVIII века как наука об идеях, оно достаточно бездарно потратило XIX и XX век на политические игры, став их оружием.

Теперь же, с крахом прежней государственности, оно возвращается к нам снова в форме изначальных вопросов: а кто мы, собственно, такие, во что нам верить и в чём смысл нашей жизни?

«Политическая идеология» обанкротилась, едва расправил крылья глобальный мир, в котором уже нет места прежней властной вертикали. Теперь же ей и вовсе нет места в том информационном шуме, который окружает нас со всех сторон.

Общество стало напоминать большую коммунальную квартиру, где каждая комната — отдельная вселенная. И в такой ситуации вопрос об «идеях» встает ребром. Если верить де Траси, нам снова выпала задача понять — «как судить, как говорить и что желать».

Как же нам думать о жизни, чтобы не потерять ощущения её смысла? Как сохранить себя на фоне всех этих бесконечных кризисов, ухудшения качества отношений между людьми, потери образа будущего и вообще каких бы то ни было ориентиров?

Собственно, на эти вопросы и пыталась ответить ещё античная философия. Мы все с вами знаем об академической философии — Канте, Гегеле, Шопенгауэре, — оторванной от жизни, малопонятной для большей части даже хорошо образованной публики, не говоря уже о простых людях.

Но начиналась философия как вполне бытовая практика — без специальной терминологии, без сложных концепций. Философами называли тех, кто целенаправленно думал о жизни, познании и отношениях между людьми. Любовь к мудрости — дословный перевод слова «философия».

В каком-то смысле мы сейчас с вами находимся как раз на излёте новой античности. Во времена прежней, когда Сократ с Платоном были ещё живы, Древний мир достиг своего расцвета: развивались науки, технологии и искусства, процветала торговля и общественная жизнь, даже демократию выдумали.

И все современные нам проблемы, надо признать, тоже тогда обозначились: правители грезили созданием империй, общество было как никогда прежде расколото на богатых и бедных, риторы изощрялись в манипуляции массовым сознанием, религия потеряла прежний сакральный статус — в общем, то же самое падение общественных институтов, что и сейчас.

И чем всё это закончилось, нам хорошо известно. Как писал классик, «а Рим всё падал и разрушался…». Так что и философия нам нужна в каком-то смысле та самая — античная, которая возникла как способ преодоления проблем человечества, переживающего бум своего развития.

Пусть она тогда и не справилась со спасением цивилизации, но она помогала конкретным людям пережить тяжёлые времена, найти себя в них, обрести смысл собственной жизни. Это была философия, которая говорила о человеке и с человеком, чтобы помочь ему оставаться человеком.

Неслучайно два ключевых концепта античной философии как раз об этом: это всем хорошо известный призыв «познай самого себя» и, конечно, принцип «заботы о себе» (не в утилитарном плане, конечно, а в моральном, духовном).

Но что это значит для нас в практическом смысле? Какие выводы мы должны из этого для себя сделать?

Во-первых, мы нуждаемся в мировоззрении (собственной «философии», «идеологии»), которое бы дало нам ощущение нашей внутренней цельности.

Философия, способная научить нас противостоять напастям и кризисам, сделать нас стойкими, не теряющими самообладания. Именно так понимали свою задачу античные стоики — Эпиктет, Сенека, Марк Аврелий.

Философы-стоики учили тому, как сохранять себя перед любыми жизненными вызовами, не поддаваться страху, в любых обстоятельствах продолжать делать то, считаешь нужным, а там будь что будет.

Их общий принцип состоял в том, что есть мы и есть обстоятельства, и мы не должны терять себя под их давлением. Мы не