новой уверенностью ответил Газарт. – Теперь спасем, спасибо. – Он повернулся к Эрин: – Ты веришь мне?

А она верила? Человеку, запустившему это безумие? Человеку, пробудившему ее дар. Человеку, бросившему вызов богам.

– Да.

– Эрин, это все нити. Они идут сверху, они прочны, но не идеальны. Ничто сотворенное не идеально, и все имеет изъян. Если ты откроешь дверь своему дару, ты почувствуешь, где их слабое место. Ты сможешь перерезать их, а я удержу тебя. Направлю.

Графиня кивнула и сосредоточилась, пока Даниэль не успел ее остановить. Белые лучи из рук Газарта прошли сквозь ее грудь, но она не ощутила их. Открыла дверь, уже не чувствуя чужеродного холода. Будто ее температура упала и они на мгновение срослись, став единым целым.

И вот же нити, так легко. Перерезать не сложнее, чем оборвать чью-то жизнь…

Дверь захлопнулась, Эрин устояла на ногах. И в то же мгновение закончилась буря. Дневной свет обжег глаза, облака рассеялись, явив абсолютно ясное небо. Обугленные, но еще целые дома потухли. О недавнем буйстве напоминал лишь цвет их стен да обваленные местами крыши.

Покидая деревню, спутники долго молчали.

– Я не оголтелая истеричка, – первым не выдержал Газарт и улыбнулся лучам взошедшего солнца. Они искрами играли на снегу и будто слегка грели замерзшие сердца. – Я не хотел покончить с собой, если ты так подумал, Даниэль. И я не идиот. Но когда я говорил, что любая жизнь ценнее моей, я не врал. Если я был бесполезен как маг, то вытащить из лап разъяренных богов хоть кого-то – уже моя победа. Выбор, помнишь? Он всегда должен быть рациональным, даже если лишает тебя жизни.

– Ты благодаришь за то, что я спас тебя, или мне послышалось?

– Благодарю. И язык не отсохнет, – усмехнулся Газарт.

Неожиданно Рид тоже хмыкнул в ответ.

– Так у тебя все же есть силы и ты снова счел себя чем-то большим, чем расходный материал?

– Фу, как грубо! – притворно оскорбился бывший некромант. Настроение и силы понемногу возвращались к нему, хотя и не так, как было раньше. Эрин уже не чувствовала прежней насмешки над всем и вся вокруг. Или ее никогда не было? – Это, я бы сказал, странно. Совершенно не то, что я ожидал, проворачивая всю историю со Слиянием. Но интересно. И скорее всего, бесконтрольно.

– Как это? – встряла в разговор графиня. Раз уж она доверилась его новой силе, нужно было знать больше.

– Знаешь, – Газарт задумчиво повернулся к ней. – Когда все эти люди смотрели на меня и ждали чуда, ждали спасения… Я будто физически ощутил их. Безумное желание выжить. Всю надежду, птицей рвущую грудь каждому из них. И слепую веру в то, что именно я смогу им помочь. Надежда… – он надолго замолчал, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу, – как свет. Хрупкая лучина, способная разжечь настоящий пожар.

И вдруг Рид громко рассмеялся. Он хохотал долго и почти горько в самом конце.

– Я понял, какую силу ты получил. Но так хотел бы ошибиться.

Газарт распахнул глаза и удивленно взглянул на него.

– Знаешь, Даниэль, я бы тоже хотел, чтобы ты ошибался.

Глава 5. Старый друг

Тьма портала расступилась, и Таали шагнул на рыхлую голую землю, бывшую еще вчера столицей человеческого государства. Воистину, жестокость их богов не знает границ, и даже ему далеко до таких высот. Зато они откликнулись, пусть и не на его зов. Явили себя миру.

Следом за ним из тьмы шагнул дрожащий Квентин. Состояние жреца и так было не лучшим, но теперь смотреть на него было страшно.

Зачем доказывать этому мальчишке, что его боги – изверги, когда они смогли сделать это во сто крат лучше?

Квентин упал на колени и разрыдался. Они стояли вдвоем посреди пустынной равнины, и Таали впервые в жизни не захотел лезть в чужие мысли. Эта волна боли и горя была лишней сейчас. Поэтому он просто положил руку ему на плечо, как и полагается другу.

А ведь тут есть еще живые люди. Под завалами, без сознания, еле дышащие. Но все еще живые, хотя и не так много. И на поверхности!

Орлиэн, Рафиэль, Палиэн… Нет, Палиэна уже нет, но остальные живы. Совсем рядом! Неужели они наконец-то догадались об истинной природе своих божеств? Смогли воспользоваться магией?

Таали огляделся. Вдали действительно шло какое-то копошение. Стоял полевой штаб. Ох, люди, живучие существа!

Тем временем всхлипы Квентина перерастали в полноценную истерику. Жрец рыдал, бессильно сжимая в кулаках мертвую землю. Пожалуй, сейчас самое время привести его в себя очередной шокирующей новостью.

– Квентин, – тихо позвал Таали, но друг не откликнулся. – Я должен еще кое в чем тебе признаться. Квентин, это важно сейчас.

Жрец все же поднял на него заплаканные, опухшие глаза.

– Я не человек.

Лишь недоуменный, неосознанный взгляд в ответ. Конечно, ему не до того. Но он обязан выслушать, иначе его горе уже никогда не закончится.

– Я эльф. Из Тринваира. Прибыл в твой мир вместе с делегацией.

– Эльф? Тр… Тринваир?

Хорошо, плакать он перестал. Таали скинул капюшон, убрал иллюзию и обнажил уши.

– Да. Во мне течет кровь людей, но родился я не в этом мире. Я был уверен в существовании богов, как и ты, потому что мы оба сотворены их руками. Но весь наш путь я ни секунды не сомневался в их подлой, безразличной и жестокой натуре.

– Тайлер…

– Нет, мое настоящее имя Таали. И я дам бой жестоким богам вашего мира.

Вот теперь понимание достигнуто. Как ни крути, шокирующие новости действуют на всех одинаково. Люди, эльфы, так ли сильно мы отличаемся? За что борются Древние Рода в безумной попытке сохранить чистоту крови? Обычный страх инаковости затмевает их рассудок.

Квентин поднялся на ноги, утер слезы и по-новому оглядел своего друга.

– Мне не важно твое происхождение. Я помогу тебе во что бы то ни стало. – Он оглядел равнину вокруг себя и вдруг сорвал знак жреца с символом креста рядом со своим воротником. – Я служил и буду служить свету. А значит, дам бой любой тьме, пусть тьмой стали сами боги. Тайлер, Таали, ты можешь всегда рассчитывать на меня!

Ох, как же интересно! На такой поворот он почти не рассчитывал. Что ж, милый Квентин, посмотрим, где пределы твоей преданности.

Вместе они направились в сторону штаба, в котором, как безошибочно чувствовал Таали, ждали его сородичи.

Орлиэн, выходивший вместе с королем из палатки, почти не удивился его возвращению. У него был разбитый и усталый вид, но в глазах