Игла в его пальцах замерла в ожидании и снова вонзилась мне в шею. Знакомое онемение распространилось по телу. Им и связывать меня не нужно, – кольнул и все, аллес. Проваляюсь тут до утра без движения. Ну, где вы видели тюрьму эффективнее, чем собственное тело? Из нее даже сбежать нельзя. И я, проводив взглядом шесть исчезающих в тоннеле фигур, медленно закрыл глаза. "Ах, какое искушение, – отомстить коварным изменьщикам! Тем, кого я еще совсем недавно считал самыми близкими людьми. Отомстить, даже не замарав рук. Предатели не заслуживают снисхождения… Растоптали мою жизнь, теперь заплатите своей!" – вот такие кровожадные мысли не посмели даже проездом оказаться в моей голове. Проклятая железка не стоит и трех волосков с головы Ольги, или Витькиного зуба, который я в запале собирался выбить ему в отместку за предательство. Жаль, что теперь не сумею. Да пусть эти японцы своим самурайским наследием подавятся! Приведу их завтра на место, и пускай потом делают со мной, что хотят. Может, даже не убьют. Оставят здесь неподвижно валяться, под воздействием своих чудесных иголочек, пока сами не уберутся восвояси. Н-да. Не ожидал от себя таких наивных рассуждений. Воистину, надежда умирает последней!

Прошло не так уж много времени. Закат еще не отгорел, заливая розовым светом пол пещеры, когда в тоннеле послышались осторожные шаги. Неужели?! Неужели Витька сумел разыскать основной вход и сейчас для меня наступит хэппи энд?! Хренушки… Очевидно, лимит моего везения уже исчерпан на много лет вперед, потому что я еще издали различил белую шевелюру Судзуки. Он-то что здесь забыл?

– Вот, забыл, – подошедший вплотную японец помахал перед моим носом фотоаппаратом-мыльницей, – Пришлось вернуться. Вам, наверное, очень скучно одному… И раз уж я опять здесь, не поговорить ли нам еще?

С этими словами он извлек из кармана уже ставшие родными иглы и снова погрузил меня в серое ничто. Я отчетливо слышал его голос, слышал, как отвечаю ему, но вопросы не осознавались, и смысл ответов безнадежно ускользал. О чем ты спрашивал меня, хитрый старик, довольно поблескивая черными глазами? Что тебе нужно? Почему ты пришел сюда один, ведь фотоаппарат – только предлог? И что я выболтал тебе, одурманенный стальными иглами?

– Ну, вот и все, – сказал странный переводчик, и я почувствовал, как две иглы из трех покинули мое тело, – Теперь можно и отдохнуть, а чуть позже я снова навещу вас…

– Чтобы скрасить мое одиночество? – едва слышно прошептал я, преодолевая сопротивление онемевших губ.

Брови японца поползли на лоб в непритворном удивлении. Он что-то пробормотал на своей мове, а потом перешел на русский.

– Вы очень редкий человек, Семенов-сан. Обычно после моих игл люди даже дышат через раз, а вы…

И Судзуки (видимо на всякий случай) еще раз ткнул меня иглой. Теперь я не мог даже удержать глаза открытыми. Налившиеся свинцом веки закрылись, и ни под каким видом не желали открываться.

– До свидания, Семенов-сан, – донесся до меня голос Судзуки, отраженный стенами тоннеля, – До очень скорого свидания.

Я лежал на каменном полу, начиная потихоньку замерзать на вездесущем сквозняке, и размышлял над крайне важной насущной проблемой: какого хрена мое тело, одетое в гидрокостюм, не чувствует, не движется, но почему-то мерзнет. Холод ощущался каждой клеткой, и я ничего не мог с ним поделать, точно так же как и со своей неподвижностью. Приходи, кто хочет, делай, что хочешь… Все мысли были передуманы, все страхи прочувствованы, все надежды потеряны… В наличии осталось одно безразличие. Я даже немного согрелся в его равнодушных объятиях и сам не заметил, как провалился в сон, в сотый раз повторяя про себя народную мудрость об интеллектуальном превосходстве утра над вечером.

Проснуться мне довелось от яркого света, направленного в лицо. С огромным усилием я приоткрыл один глаз. Судзуки, вооруженный фонарем, сидел возле меня на корточках и терпеливо ждал моего пробуждения.

– А вы не из трусливых, – констатировал он, – Не всякий на вашем месте сумел бы заснуть. Наверное, вас интересует, зачем я пришел? Все очень просто. Я действительно пришел скрасить ваше одиночество и рассказать одну поучительную историю. Историю, берущую свое начало в этой самой пещере. Заметив за русскими нехорошую привычку перебивать старших в самый неподходящий момент, я пока не стану возвращать вам голос. Так что придется потерпеть и выслушать старика от начала и до конца.

Он на секунду замолк, прикрыв глаза, и продолжил:

– Это случилось в августе 1945 года. Молодой офицер императорской армии из старинного самурайского рода Накамура, получил задание в очень короткий срок подготовить к консервации склад с оружием и боеприпасами, в котором мы с вами сейчас находимся. Приказ был выполнен в точности. За офицером и его подчиненными пришел корабль, – страна Восходящего Солнца не разбрасывалась способными кадровыми военными. Но перед тем, как покинуть остров, офицер, заметил, что боевой дух его солдат упал. Они почти открыто говорили о проигранной войне, о тяготах поражения… Тогда молодой и горячий Накамура, поклялся перед солдатами, на мече своих предков, что Япония обязательно вернет себе покидаемый ими остров. И что он лично не будет знать покоя, пока не возвратится сюда. А в подтверждение своей клятвы, офицер снял с пояса меч и спрятал его в этой пещере в одном из ящиков. Прошло время. Разгромленная Япония поднялась с колен, Накамура поступил на государственную службу, женился, радовался рождению двух сыновей… Но неисполненная клятва жгла его изнутри каленым железом. Так, кажется, у вас говорится. А потом… Потом сыновья выросли и заразившись западной отравой перестали прислушиваться к словам стареющего отца. Деньги. Богатство. Вот на что променяли они фамильную честь. Старший связался с якудза, а младший занялся мелким бизнесом. Старый Накамура проклял сыновей. Но им, кажется, было все равно. Прошло время. Старший сын стал вторым человеком в клане Ямагути. А младший основал свою финансовую империю. И с каждым годом обоих все чаще стало беспокоить, то, что отец, живущий на одну пенсию в маленькой деревушке, запрещает в своем присутствии даже произносить их имена. Они жаждали примирения. И такой случай им вскоре представился. Старый Накамура серьезно заболел и почувствовал близкое дыхание смерти. Но он не мог умереть, не исполнив клятвы. И тогда он пообещал, что тот из сыновей, кто вложит меч предков в его иссохшую руку, будет прощен. Но только один. Вот так и вышло, что пять якудза из клана Ямагути, посланные старшим сыном, оказались на этом острове. Вместе со скромным старым переводчиком. У них были точные сведения, где нужно искать меч. Но они не нашли его там. Потому, что старый переводчик предыдущей ночью уже побывал в пещере и перепрятал меч. Чтобы потом передать своему благодетелю – младшему Накамуре. И все было хорошо, пока не появились вы.

И старик, который с легкостью обвел вокруг пальца японских мафиози, со злостью ткнул в меня иглой, возвращая право голоса. После нескольких неудачных попыток заставить губы и язык повиноваться, я сумел выдавить нечто членораздельное.

– Для чего вы мне это рассказали? Неужели не боитесь… что, когда утром якудза придут сюда… я все им расскажу? Ведь, насколько я понял… они достаточно понимают по-русски…