дотянуться до друга. Я должен вытащить его отсюда, должен помочь. Это по моей вине он лежит рядом со мной. Это я не уберёг его. Нужно было настоять на своём и отправить его домой, дожидаться новостей от меня. Он самый младший в нашей компании, ему всего пару месяцев назад исполнилось восемнадцать и я не знаю, как скажу о случившемся Игорю.

Эти уроды загнали нас в ловушку. Надо отдать должное Тарантино. Он всё отлично просчитал. Когда я забрал у него Асю, он сделал отличный ход. Поставил на Фила. Он знал, что брат будет искать его и не найдя придёт ко мне. И знал, что я не оставлю их в беде. Потому что дороже деда и Аси, у меня были ещё два человека: братья Филатовы. Как я ни старался держаться обособленно ото всех, они всё-таки стали моими друзьями. И вот теперь оба поплатились за дружбу со мной. Я предвидел, что так могло случиться, но Ася стала для меня приоритетом. И я упустил из виду парней. Всего на день. Но этого оказалось достаточно, чтобы Тарантино мог нанести удар. Если я выберусь отсюда, без сожаления вгоню пулю ему в лоб. Но сначала выбью из него местонахождение Игоря.

Как я ни стараюсь сдвинуться с места, мне это не удаётся и силы окончательно оставляют меня. Я закрываю глаза и чувствую, как жизнь оставляет моё тело. Я сдаюсь. Мне не больно, не страшно, я принимаю свой конец. Всё о чём я думаю — это Ася. Я знаю, что она в безопасности, но мне так хочется увидеть девушку в последний раз. Утонуть в глубине её прекрасных глаз, а не в луже собственной крови. Моё сознание ещё цепляется за воспоминания о ней, но уже покидает меня и прежде чем окончательно улететь во тьму, я слышу вой сирен.

Нет, я ещё не умер. Я слышу скрип колёсиков по полу, голоса людей. Не без усилия, но мне удаётся открыть глаза и первое, что попадает в поле моего зрения — потолок и быстро меняющиеся лампочки. Кажется, я в больнице. Меня спешно катят на каталке, прямо на ходу разрезая одежду. Я чувствую едва уловимый металлический холод на своей коже.

— Он пришёл в себя, — слышу знакомый голос и перевожу взгляд на женщину. Она в медицинской форме, на голове шапочка, а на лице маска, но я узнаю её глаза. Они у неё точно такие же, серые, как у дочери, с родинкой на правом нижнем веке, прямо под линией ресниц.

— Ася, — еле слышно шепчу я, — Ааасссяя. — Мне так трудно говорить, но я должен сказать ей.

— Она была с тобой? Стас? — её голос звучит очень взволнованно, но эта женщина держит себя в руках. — Стас, скажи мне, Ася была с тобой?

Я снова собираю всю силу, что ещё есть во мне. Я должен ей ответить.

— Нет, — такое короткое слово, но оно забирает остатки меня. — Бе…Безо…Безопас… — Чувствую вкус крови во рту, и струйка вытекает из уголка рта и скатывается по подбородку. Язык больше не слушается меня. Шум в голове заполняет сознание, и разум затуманивается. Вглядываюсь в лицо медсестры и стараюсь увидеть поняла ли она меня.

— Безопасность? Ася в безопасности? — спрашивает она, и я быстро моргаю, показывая, что она угадала. — Хорошо. Хорошо. Береги силы, Стас.

Облегчённо выдыхаю и окончательно сдаюсь. Ася в безопасности.

Говорят, перед смертью видишь всю свою жизнь в картинках. И я точно на её пороге, потому что воспоминания так и мельтешат перед глазами.

…«Мне пять лет. Вся моя семья сидит за столом: мама, папа и я. Посередине торт со свечками. У меня день рождения, но мне не весело. Мама и папа разговаривают между собой, не обращая на меня никакого внимания. Я лишний. Даже когда я задуваю свечи, они не смотрят, не радуются, не хлопают мне. И только Анна Ивановна, наша домработница и моя няня, ласково ерошит кудри на моей голове и шепчет на ухо:

— С пятым днём рождения, малыш! Пусть все твои желания исполнятся!

Я хмуро смотрю на родителей. Мои желания никогда не исполняются»…

…«Первое сентября. Яркое солнце, жёлтая листва. Школьная линейка. На моём плече ярко-красная лента с золотыми буквами «Первоклассник». Вокруг радостный детский гомон. Я раздражённо разглядываю толпу таких же первоклашек, как и я. Они все улыбаются. Некоторые даже смеются. Родители суетятся, поправляя девочкам бантики, а мальчикам красивые ленты. Вокруг мелькают руки с телефонами и фотоаппаратами. Моих родителей здесь нет, и я поправляю свою ленту сам. Перекладываю из руки в руку дурацкий букет. Он колется, но я терплю. Нам всем велят строиться в шеренгу, а родителей просят отойти за линию, нарисованную на асфальте. Вздыхаю и поднимаю глаза и вдруг вижу дедушку и Анну Ивановну. Они радостно мне машут, выглядывая из-за спин других родителей. Они опоздали, но я так рад их видеть. Теперь я не один и улыбка расползается на моём лице, когда я слышу сквозь шум дедушкин крик:

— Стасик, я так горжусь тобой!»…

…«Мне пятнадцать. Я стою в кабинете директора школы. Отец со скучающим видом слушает его претензии. Мать сидит рядом, устремив свой взгляд на экран телефона в руке. Никто из них не обращает на меня внимание. Я словно пустое место. Как всегда. Сжимаю кулаки и чувствую, как на костяшках лопаются корки. Ловлю кайф от болезненных ощущений. Разжимаю пальцы и снова их сжимаю, заставляя кожу разойтись сильнее, чтобы ощутить приятную влагу. Я снова подрался. Но мне нисколько не совестно. Меня это даже забавляет. В этом кабинете я бываю чаще, чем на уроках. И каждый раз надеюсь, что выдавлю из родителей хоть одну эмоцию. Любви я уже давно от них не жду. Но может ненависть или стыд за меня удовлетворят мою потребность? Только, кажется и эта попытка провалилась. Им насрать на меня!

— Я больше не собираюсь выслушивать какой мой сын неудачник. Ты отправишься в специнтернат, — даже не взглянув на меня, говорит отец, когда мы садимся в машину.

— С фига ли? — позволяю себе пренебрежительный тон. Я ему настолько безразличен, что даже на это он не реагирует.

— Я надеялся, что у меня будет достойный наследник, которым я буду гордиться. А